Знатные распутницы - стр. 17
Эшевены бывшей столицы герцогов Бургундских, ставшей городом французского королевства, не пожалели ничего, чтобы оказать гостям достойный прием. Дижон был богатым городом и без ложной скромности это доказал. В тот день, двадцать пятого мая, парадный зал Большого Совета в герцогском дворце был полон. Нотабли по очереди обращались к королю, королеве-матери и членам королевской фамилии с торжественными речами в ожидании роскошного пиршества, которое будет дано в честь гостей.
Карл IX и Екатерина Медичи, неподвижно восседая на тронных креслах, специально изготовленных к визиту, слушали эти речи с несколько чопорным видом и с едва уловимой, вежливой скукой людей, которые давно привыкли к подобным собраниям.
Позади королевы-матери полукругом выстроились ее фрейлины. Их молодость, красота и элегантность явно очаровывали многих провинциальных сеньоров, которые явились приветствовать своих суверенов. Кстати, все фрейлины увлеченно стреляли глазками.
Правда, за одним исключением! Среди своих подруг только Изабелла де Лимёй совершенно не интересовалась происходящим и выглядела так, будто присутствует при собственной казни. Очень бледная, несмотря на подрумяненные щеки, с запавшими глазами, она явно с трудом держалась на ногах. Иногда Изабелла даже опиралась на руку мадемуазель де Шатонёф, ближайшей своей соседки.
Неожиданно Изабелла с такой силой ухватилась за ее руку, что мадемуазель де Шатонёф раздраженно вздохнула и прошептала:
– Что с тобой? Ты больна? На тебе лица нет! – прибавила она, заметив, что Изабелла бледна, как смерть.
– Я едва стою на ногах! Неужели эти речи никогда не кончатся? Кажется, я сейчас упаду в обморок.
– Господи! Нет, только не это! Все на нас смотрят, а пристальнее других – этот болтливый старикашка! Ты же знаешь, как строго ее величество требует от нас соблюдения приличий!
– Я понимаю, но… Если бы ты знала!
Едва Изабелла прошептала эти слова, как все ее тело пронзила острая боль, такая резкая и мучительная, что несчастная не сдержалась и пронзительно вскрикнула. Оратор тотчас умолк, все обернулись на крик. Екатерина уже насупила брови, но Изабелла этого не видела. Терзаемая новым приступом боли, задыхаясь в душном корсете, она потеряла сознание и в обмороке соскользнула на пол.
Растерянная мадемуазель де Шатонёф склонилась к ней, тщетно пытаясь поднять Изабеллу.
– Это, вероятно, из-за духоты, – бросив беглый взгляд на грозное лицо королевы, осмелилась предположить она.
– В таком случае пусть ее вынесут отсюда! – приказала Екатерина. – Свежий воздух приведет ее в чувство! Поистине эти девушки хрупки, как весенний лед: немного тепла – и они уже тают!
Над Изабеллой склонились люди. Множество сеньоров бросились на помощь. Больную подхватили под мышки, взяли за ноги и быстро вынесли из парадного зала Большого Совета. Когда Изабеллу подняли, все увидели на полу, в том месте, где лежала молодая женщина, большое пятно крови. Все охнули от изумления, сразу забыли о речи эшевена, который тоже растерялся, и начали обсуждать странный случай. Оставался лишь один способ заткнуть болтливые рты – объявить о начале ужина. Так и сделали.
Тем временем в соседнем помещении, на глазах у нескольких ошарашенных придворных Изабелла де Лимёй (ее уложили на узкую скамью, куда набросали подушек) спокойно произвела на свет хорошенького мальчика, чьи крики скоро заполнили комнату, привыкшую к совсем иным звукам, чем детская: ведь это был рабочий кабинет мэра Дижона!