Знаменосец - стр. 42
– Хорошо.
– Есть талант. Пусть небольшенький, но присутствует. Склонность к сочинительству… Как у вас… Быть мне поэтом-песенником в следующей жизни. Если бессмертие окажется утопией… Поэты-песенники хорошо зарабатывают?
– Хорошо, насколько я знаю.
– Во всяком случае, много больше, чем настоящие поэты.
– Похоже на то.
– К океану поеду. Домишко построю, поселюсь… Староват я уже для океана. Уж где родился. Так?
– Наверное.
– Немного страшусь вечной жизни… А это что же за гусь такой хрустальный?
– Город.
– А что за город?
– Гусь Хрустальный.
– Да. Как будто город… Точно город. Помню. Вспомнил…
– И станция. Когда поезд тормозит, изо всех углов спешат мастеровые со своими безделицами. Продают почти что даром. Им не деньги главное – внимание. Графины, блюда несут, всякое такое, но, главным образом гусей. Настоящие гуси. Только хрустальные. Отблески райской жизни.
– Рая тоже побаиваюсь немного. Трудно привыкать будет.
Аки кукла
Кулик сказал:
– Тело – дряблая кукла. Своего рода игрушка. И пусть. Игрушки всем нужны.
Кулик зажмурился, привстав на цыпочки, вытянулся неестественным образом и, огласив пространство животным криком замер.
Довольно скоро пришел в себя, открыл глаза и слабым голосом спросил:
– Свершилось?
– Что?
– Воспарил?
– Нет.
– Нет?
– Нет.
– Вы никуда не отлучались?
– Не отлучался.
– Воспарил?
– Нет.
– Уверены?
– Нет. Я не знаю, как это выглядит.
– Должен был подняться в воздухе. Воспарил?
– Нет.
– Ну что же. Не исключено… Не хватило сил… Сегодня не в голосе, как говорят тенора… Еще этот дождь – ноги промокли… Вы уж меня простите.
– За что?
– Разочаровал. Стыдно.
– Чего же здесь стыдится?
– Стыдно, стыдно… Подпрыгнул, да?
– Приподнялся на цыпочках.
– Еще лучше!.. Аки кукла.
– Почему же кукла?
– Кукла и есть.
– У вас случаются припадки?
– Какие еще припадки? При чем здесь припадки? Уж если вам угодно как-то обозначить, назовите это ритуалом.
– Это не ритуал.
– Нет?
– Нет.
– Что же это?
– Припадок.
– А вы заноза. Знаете, у каждого случаются промахи, неудачи. Но это не повод унижать.
– По-видимому, у вас эпилепсия.
– Падучая?
– Падучая, да.
– Нет, не падучая. Я падучую знаю. Это – другое… Упражнение. Скажем так. Тренируюсь… О райской жизни заговорили – и тут же, будьте любезны. Есть темы, которых лучше не касаться… Не припадок. Не нужно упрощать. Не хочу припадков. Нет никаких припадков. Вы мне ничего не говорили, а я ничего не слышал… И не видели ничего. Смотрели в другую сторону… Задумались… Упражнение. Тренировка. Отчего не потренироваться? Уже если такое замыслил – без тренировки не обойтись… Не будем отчаиваться. Не будем?
– Конечно.
– Ничего. Позже воспарю. Я не спешу. Так?
– Так.
– И вы не спешите. Всему свое время.
Час отчаяния
Кулик сказал:
– Да где же тут взлетишь, когда крыла подрезаны? Как будто спеленали по рукам и ногам. Знаю, почему так. Дышать нечем. Кислорода нет – чад окрест. Чад непонимания… Не все осознают. А если копнуть глубже: никто не осознает. Не верят. Не умеют верить. Разучились… Не умеют и не хотят… Я им будущее на блюдечке, радость невозможную, счастье налитое – не желают… Видимость, конечно, создают, что надеются, ждут. Уважение выказывают… Пусть хотя бы так… Либо опасаются: вдруг в самом деле воспарит? И что тогда делать? Куда бежать?.. Вот я вам скажу: люди счастья страшатся поболе беды. С бедой понятно, что делать, а счастье как пережить?.. На Руси так… Вы меня сейчас не слушайте. Думайте о своем. Нельзя меня сейчас слушать. Это не я – другой говорит, скверный, слабый… Проповедям моим как будто внемлют. Иные с обожанием смотрят. Подглядывают, перешептываются, справляются: воспарил, не воспарил? А в глазах восторга нет, интереса даже. Терпение, будни в глазах… Почему так получается?.. Мы же вместе должны быть. Вместе мы – сила. Все сможем, все сладим… Все же наивный я человек. Не наивный – глупый. Ничего не выйдет! Им не хочется, а без них никак!.. Им мучить друг друга хочется… Потом, надо же отчетливо представлять, а оно размыто как-то. Пелена. Вот именно сейчас… Что-то потерял. Себя потерял.