Знаменитые Водолеи - стр. 77
Еще одним противником певца Ободзинского в те годы был председатель Гостелерадио Сергей Лапин (15 июля 1912 года, Рак-Крыса), что тоже объяснимо – у них с певцом была дисгармония по обоим знакам (у Водолея и Рака нет ничего общего, а Крыса всегда должна опасаться укусов Змеи). К тому же Лапин весьма предвзято относился к лицам еврейской национальности, считая, что их среди артистов слишком много, и лично контролировал их появление на голубых экранах. Ободзинского он почему-то тоже считал евреем, хотя тот был наполовину украинец, наполовину – поляк. Поэтому, когда в начале 70-х Лапин увидел в одной из передач нашего героя, он заявил:
– Градского уберите!
– Но это не Градский, это – Ободзинский! – попытались объяснить председателю.
– Тем более уберите! Хватит нам одного Кобзона!
В результате на сегодняшний день в фондах телевидения не осталось ни одной записи выступления Ободзинского, кроме той, что была записана на новогоднем «Огоньке» в 1967 году.
И все же, даже несмотря на столь жесткий прессинг со стороны официальных структур, слава Ободзинского гремела на весь Советский Союз. Буквально каждая его песня после первого исполнения становилась шлягером. Назову самые известные из них: «Эти глаза напротив» (Д. Тухманов – Т. Сашко), «Неотправленное письмо» (С. Мелик – О. Гаджикасимов), «Олеандр» (С. Влавианос – О. Гаджикасимов), «Листопад» (Д. Тухманов – В. Харитонов), «Белые крылья» (В. Шаинский – В. Харитонов) и др.
Официальная концертная ставка у него была 13 рублей 50 копеек плюс всякие надбавки. В итоге получалось около 40 рублей за концерт. А гастролировал наш герой в те годы очень интенсивно. Причем арифметика была такая: часть концертов оформлялась официально, а часть – на «фондах» местной филармонии («левые»). Поэтому в месяц у него набегало по 3–4 тысячи рублей. Баснословные деньги по тем временам. Видимо, этому в основном и завидовали чиновники от искусства, которые таких денег никогда не зарабатывали. Поэтому звания «заслуженного артиста РСФСР» Ободзинский так и не дождался, пришлось довольствоваться званием «заслуженного артиста Марийской ССР».
Летом 1973 года у Ободзинского поменялся инструментальный ансамбль. Случилось это благодаря администратору певца Михаилу Зуперману. Это он на Всесоюзном конкурсе песни в Минске увидел ВИА «Москвичи» и предложил им работать с Ободзинским, пообещав, что они будут давать по 40 концертов в месяц и получать за каждое выступление по 20 рублей вместо своих теперешних 15 рублей. В итоге из десяти «москвичей» на предложение Зупермана откликнулись восемь человек (среди них был и ныне известный Александр Барыкин). Заметим, что музыканты называли Ободзинского Мао (имелся в виду Мао Цзедун) за его строгий нрав – он следил, чтобы в коллективе была железная дисциплина, особенно по части злоупотребления алкоголем.
С новым коллективом в марте 1974 года Ободзинский вернулся на столичные концертные площадки – дал концерты в Театре эстрады. Они собрали полные залы и вновь вернули Ободзинского в орбиту массовой популярности. Большую услугу при этом оказал певцу мэтр советской эстрады, знаменитый композитор Никита Богословский, который 22 марта выступил в газете «Советская культура» со статьей под названием «Давайте замечать лучшее!». В ней он рассказал о своих впечатлениях от концерта Ободзинского в ГТЭ: дескать, отличное выступление и надо воздать певцу должное – снять с него ореол полугонимого.