Знаменитость - стр. 35
– Нехило вы тут устроились, фрайера, – с расстановкой проговорил этот тип. – Спрятались?.. Думали, не найдем?
И вот тогда я понял, какой тревожный знак сразу бросался в глаза – броская татуировка синела прямо на шее у этого типа – змея, голова которой высовывалась сбоку из-под воротника рубашки, ряззявив пасть, пересекала его горло от уха до уха извилистым, синим, тонким жалом.
Отец с детства учил меня, что в таких случаях главное – не бояться. Я никогда особо и не боялся. Тем более, он научил меня одному приемчику. Нырок головой влево, а потом снизу удар правой в подбородок. И это срабатывало. Я никогда не был боксером или спортсменом. Но на улице моего навыка обычно хватало. Нырок и один сильный удар, без шуток, чтобы сразу вырубить. Хулиганом я тоже никогда не был. В пьяных драках не участвовал. Но благодаря этой небольшой отцовской школе в соседних дворах знали, что со мной лучше не связываться. И бояться я не привык. Даже когда было ясно, что силы не равны. Я старался думать не о страхе, а о том, как дождаться удобного момента, чтобы сделать нырок и сразу бить.
Поэтому и здесь я не сильно испугался. Хотя сразу же понял – с кем придется иметь дело. Только нехорошее предчувствие тоскливо засосало под ложечкой.
– Ну, что, доходяги, думали не найдем вас? – медленно осматривая каждого стоявшего на сцене, повторил этот бандит в белой кепочке.
При этом на меня, стоящего перед сценой, он даже не обратил внимания. Точнее, его взгляд скользнул по мне, не замечая, как если бы вместо человека зияло пустое место.
И он пошел вперед. Приближаясь какой-то нарочито медленной, шаркающей походочкой.
– Алешенька, что же ты не предупредил! – взволнованно запричитал, так и оставшийся стоять у входа Василич.
В актовом зале ДК акустика была уникальная, совершенно не соответствующая его «пионерскому» статусу. Поэтому тихое причитание Василича отчетливо доносилось до самых отдаленных его уголков. И от этого становилось только хуже. Чувствовалось, что Василич испуган еще сильнее, чем все мы, застигнутые врасплох на ночной репетиции.
– Алеша, кем бы ты был, если бы я тебя не открыл и записывать не начал? Если бы не стал тебе деньги за пение платить?.. Тебя бы никто не знал, – продолжал сбивчиво увещевать Василич. Он выговаривал, тоном школьной учительницы, которая привела нерадивого ученика в кабинет директора и уже начинает в этом раскаиваться, сама перепугавшись сурового директора. – А теперь, благодаря нам, тебя полстраны слушает. Ты – знаменитость стал. А друзей своих подводишь, игры какие-то свои затеял…
Алеша безмолвно стоял перед микрофоном. Растерянные рокеры опустили гитары.
А блатной уже приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки, по-прежнему рассеянно глядя в сторону. Пора было на что-то решаться.
– Вы мешаете записывать! – я решился разлепить губы и постарался произнести это как можно тверже. При этом в голове все время прокручивал знакомую схему: нырок влево и снизу правой в подбородок.
Глаза приближавшегося ко мне невысокого человека, вопреки его словам, не выражали ни малейшего гнева. Его серые зрачки были, словно металлические шторки, удобно прикрывшие полное отсутствие души.
– А как же наши купленные билеты? – спросил он.
– Какие биле…
Я не успел ни понять, ни договорить. Внезапно он сильно боднул меня головой в лицо. От боли я ослеп – в глазах кромешная чернота, и словно миллион иголок вонзился изнутри во все мое тело – видимо от удара, я на мгновение потерял сознание. И пока моя голова запрокинулась, он нанес второй удар – согнутыми пальцами в горло. И дальше я помню только, как от боли корчился на полу, судорожно пытаясь вдохнуть воздух. В паническом ужасе – смогу ли вообще дышать?