Знакомьтесь: мистер Муллинер - стр. 18
– Совершенно справедливо, – согласился я. – В подавляющем большинстве это дюжие молодчики, чемпионы по гребле в своих колледжах. По-моему, бледного и юного младшего священника мне не довелось встретить ни разу.
– Мне кажется, вы не знакомы с моим племянником Августином?
– Не имел удовольствия.
– Описание, даваемое в этих куплетах, удивительно ему подошло бы. Вам, разумеется, интересно узнать побольше о моем племяннике Августине.
В то время, о котором я говорю (начал мистер Муллинер), мой племянник Августин был младшим священником, очень юным и чрезвычайно бледным. В отрочестве его сила уходила в рост, и у меня есть основания полагать, что в богословском колледже некоторые наиболее необузданные натуры помыкали им. Во всяком случае, когда он обосновался в Нижнем Брискетте-на-Мусоре в качестве помощника приходского священника преподобного Стэнли Брендона, второго такого кроткого и скромного блюстителя душ вы бы не отыскали на расстоянии дневного перехода. У него были льняные волосы, испуганные голубые глаза, а манерой держаться он походил на благочестивую, но робкую треску. Короче говоря, он был именно тем образчиком младшего священника, какой, видимо, столь часто встречался в восьмидесятых годах прошлого века, или когда там Гилберт писал либретто «Колдуна».
Характер его непосредственного начальника мало чем, а вернее, и вовсе ничем не способствовал тому, чтобы он мог преодолеть свою врожденную робость. Преподобный Стэнли Брендон был крупным, мускулистым субъектом с бешеным нравом, и его красное лицо вкупе с недобро посверкивающими глазками запугало бы даже самого искушенного младшего священника. В Кембридже преподобный Стэнли Брендон боксировал в тяжелом весе и во время обсуждения приходских дел, насколько я понял со слов Августина, казалось, всегда был готов прибегнуть к доводам, обеспечившим ему блестящий успех на ринге. Помнится, Августин поведал мне, как однажды, когда он осмелился высказать критическое замечание касательно украшения церкви ко Дню урожая, у него тотчас возникло ощущение, что он вот-вот получит хук правой в подбородок. Речь же шла о сущем пустяке: будет ли тыква лучше смотреться в апсиде или на хорах, если не ошибаюсь, и все-таки несколько секунд казалось, что вот-вот прольется кровь.
Таков был преподобный Стэнли Брендон. И тем не менее именно дочери столь внушительного субъекта осмелился отдать свое сердце Августин Муллинер. Поистине купидон превращает всех нас в героев.
Джейн была очень милой девушкой и полюбила Августина не меньше, чем он ее. Но поскольку у обоих равно недоставало духа пойти к ее отцу и поставить его в известность о положении дел, они были вынуждены встречаться тайно. Это мучило Августина, который, подобно всем Муллинерам, любил правду и не терпел обмана в какой бы то ни было форме. И как-то вечером, когда они прохаживались между лавровыми кустами в глубине сада при церковном доме, он восстал.
– Моя дражайшая Джейн, – сказал Августин, – я долее не в силах сносить это утаивание. Я немедля пойду в дом и попрошу вашей руки у вашего отца.
Джейн побледнела и уцепилась за его локоть. У нее не было ни малейших сомнений, что, попытавшись привести в исполнение этот безумный план, получит он там не ее руку, а ногу ее отца.
– Нет, нет, Августин! Ни в коем случае!