Знак змеи - стр. 27
Баба Нюся дошаркала до облупленного синего стола, служившего одновременно и шкафом, кряхтя нагнулась, достала прикрытый пожелтевшей марлей трехлитровый баллон с мутной закваской, плеснула в чашку с навечно въевшимися в ее стенки чайными следами.
– Хлебни кваску, а то парит нонче. Думала, россказни это бабок необразованных… – К таковым баба Нюся себя никак не относила. – …Но чего-то у нас тута творится. На той неделе ночью усе горело. Просыпаюся – зарево. И не знаю, куды бечь. Полыхаить все подо мною. Думала, стерская Кимушкина горит, мож, по пьяному делу пожег чтой-то.
Слово «мастерская» баба Нюся всегда сокращала до более короткого «стерская».
– Пока оделася, да до низу дотелёмкала, тихо – ни дыма, ни гари. Не приснилося ж мне. Вот те крест, не приснилося! А на Спас привидение приходило.
– Так уж приходило! – Я уже не знала, как потактичнее ускользнуть от словоохотливой старушки. – Привидения, скорее, летают.
– Приходило-приходило. Привидение. Усе белое, размахаистое, только нимб на голове черный. Нимб золотой, поди, должон быть. А энтот черный. И привидение тожить это в Кимушкину стерскую шасть!
– А вы не ходили смотреть, что за привидение и что ему в Кимкиной мастерской надо?
– Боязно́. Из двери сунулась как есть, в рубахе, простоволосая. Хотела шаличку накинуть, поглядеть, да ноги не слухають. И околела враз…
– Привидение, значит, с пожаром, – повторила я, чтобы хоть что-то говорить, пока буду пятиться к двери. В сумке весьма кстати заверещал мобильник.
– Ты где?! Соли и перца купить не забыла?! – инспектировала меня свекровь. Интересно, кого она инспектировала в мое отсутствие?
– Извините, баб Нюсь, срочно вызывают! – пробормотала я и быстро выскользнула за порог. Теперь осталось только закрыть дверь в Кимкину мастерскую. Добро его вряд ли кому нужно, но алкаши залезть могут. Так что лучше замок навесить.
Вошла в мастерскую забрать оставленный на столе замок и ощутила странное беспокойство. Сколько меня здесь не было – минут пять-семь, не больше. Но что-то поменялось в самом чуть затхлом, пропитанном красками воздухе. Словно тревога какая-то разлилась.
С трудом повернула ключ в заржавевшем замке, потом долго не могла его вынуть. И не успела дотянуться до трехлитрового баллона на полке, чтобы спрятать ключ на его обычное место, как поняла, что меня встревожило. Перед тем, как загрохотал таз, я рассматривала картины. Они стояли, прислоненные к побеленной печке. Последней я смотрела эту странную мистерию с нашим двором и женщиной-пожаром. Но сейчас, закрывая дверь, я последним увидела мой старый портрет. И если я заметила его, значит, он оказался сверху остальных.
Снова вставила ключ в замок, открыла дверь и вошла внутрь. Так и есть. Поверх всех выставленных около печки работ осталась лишь я в темно-бурых тонах. А где пожар?
Перебрала картины, прислоненные к печке за моим портретом. Все не то. Странно. Неужели кто-то мог специально сбросить таз, чтобы выманить меня из мастерской и забрать картину? Зачем?
Снова затореадорил мобильник.
Со съемной подмосковной дачи звонила нянька: Тимыч налил Кимычу клея в ботинок, а Кимыч искупал Тимыча в бочке – на подводника готовил. Засунул голову младшего в бочку и не давал вынырнуть – нормальная счастливая братская жизнь!