Знак скрепки. Теория и практика расставаний - стр. 35

Один день за решеткой меняет человека, в глазах появляется настоящее и твердое чувство реальности, взаимосвязанности этого мира. При социализме всем вдалбливали марксизм, и сумасшедшие преподаватели марксистско-ленинской философии, размахивая руками, должны были доказать «единство мира», которое, понятное дело, никак не доказывается. Как доказать, что цветок связан с цветком? С деревом, с грибом под ним, с голубым небом, с облаками, с криком птиц, с шорохом трав и всем остальным? Как?! Кто связал: Бог или человеческий глаз? Кто назвал голубое – голубым? Профессора самоуверенно трясли головами и настаивали, под страхом серьезного идеологического проступка: «Мир един! Един – это бесспорно, это доказывается всем!» Всем, то есть ничем. Но этого они сказать не могли, а может быть, и не знали, сами не понимали: родились, открыли глазки на свет божий, а он такой. Еда – вкусна, воздух – нежен и свеж и очень нужен; не веришь – прислони плотнее свою детскую ладошку ко рту, его не будет хватать – какие еще доказательства?! Но эта радостная сторона жизни не требует доказательств, а безрадостная – ох, сколько их надо!

Ульянова сидела на стуле, который невозможно придвинуть к несдвигаемому столу. В ее глазах и в кое-как собранных волосах, которые удалось привести в порядок руками, отказавшись от предложенной сокамерницами грязной расчески, и во всем положении тела чувствовалось, что доказательства единства мира за сутки собраны убедительные: свобода – тюрьма, а тюрьма – свобода, всего несколько шагов. Зобов в первые минуты, чувствуя свою вину, старался на нее не смотреть. Поздоровался и молча разложил на столе бумаги.

Конец ознакомительного фрагмента.