Знак обратной стороны - стр. 69

На него Роман даже не обратил внимания. А зря. Настоящая шерсть, общим весом почти в десять килограмм. Такие ковры советские граждане тащили, наживая грыжу, во все уголки необъятной родины из Москвы. Рисунок ковра стандартный: ромбики да зигзаги, а вот горит он очень хорошо. Занавески тоже не отстают, занимаются по низу, позволяя огню-скалолазу подняться до самых струн. Художник и не подозревал, насколько быстро тот способен двигаться. Голодный монстр с яко-рыжей шестью, стохвостое кицунэ[25]– вот что такое пожар. Ему нужен кислород, ему нужна пища, ему нужен простор.

Огонь лижет добычу, играет с ней. От жара трещит кровать и письменный стол. В шкафу что-то обрушивается с металлическим лязгом, а потом и сам шкаф-старик, устало перекашивается направо. Если бы Роман был там, всем своим существом, а не одним лишь сознанием, то давно бы угорел.

Но он движется сквозь пламя, сквозь грохот падающей на пол книжной полки. Небольшая горстка книг, что на ней стояла, тоже пылает. Цветочные горшки раскалываются вдоль, сухая земля высыпается из них, смешивается с гарью и пеплом. А он все ищет ту фиалку, пока не находит прямо перед собой. Тонкие лепестки не сгорают, лишь сворачиваются от жара. А за ним ревет на тысячу голосов беспощадный огонь.

Всего за четверть часа или за пару минут где-то там, где он по-прежнему сидит за столом, вся комната превращается в пепелище. Только толстое полотно двери способно задержать разбушевавшееся чудовище. Петли нагрелись так, что теперь светятся красноватым. Не иначе два дьявольских глаза, не пускающих его обратно. Ручка тоже раскалилась, а позолота с нее полностью слезла, обнажая радужную поверхность. Дверь заклинило. Мужчине даже не надо проверять это, чтобы убедится в своей правоте. Огонь все еще бесится, все еще пытается захватить последние уцелевшие кусочки, но его мощь постепенно ослабевает.

– Проверь кухню! – кричит кто-то за дверью.

– Никого! – доносится глухой мужской голос.

– Раз, два, три!

Дверь сотрясается от удара. Потом еще от одного, а на третьем, как выполнивший свой долг последний защитник крепости, валится внутрь. Пламя, получив новую порцию воздуха, делает глубокий вздох, расправляет свои громадные легкие, а потом выдыхает, демонстрируя пожарным свою ненасытную пасть.

– Тише, тише, – уговаривает его первый.

– Врубай, – разрешает второй, и монстр захлебывается пеной и водой. Рыжий монстр давится, сворачиваясь у ног людей в защитных костюмах послушным котенком. А потом вовсе исчезает, оставляя после себя разгром.

Теперь Сандерс может увидеть все разом, всю спальню. И перед тем, как вернуться, к нему приходит нелепая мысль: «Она похожа на зарисовку углем».

Роман просыпается на полу мастерской. Холодно и жестко. Но встать не хватает сил. Приходиться сначала согнуть ноги в коленях, потом упереть руки в пол, и лишь потом оттолкнуться всем телом.

Да, ему надо поесть. И поспать не здесь, а в нормальной постели. Но для начала ему надо позвонить.

Меня привлек слишком громкий звук работающего телевизора. Даже льющийся из крана поток не мог его заглушить. Оставив в покое недомытую тарелку, я вытерла руки о передник и прошла в гостиную. Муж сидел на диване, теребя левое ухо и быстро-быстро нажимая на козелок[26]. Не характерное, прямо скажу, для него занятие. При этом лицо Славы попеременно отображало растерянность и задумчивость.