Знак из зазеркалья - стр. 11

Я рванул внутрь. Пробежав мимо охранника, вроде он даже толком не понял, что это было, прильнул к окну в узком коридоре, откуда отлично просматривался вход в школу. Женщина стояла у самых ступеней, подняться на крыльцо она не решалась, колебалась, на лице застыла неуверенность, робость.

Трудно описать, каких усилий мне стоило держать себя в руках и не начать паниковать прямо здесь и сейчас. Если Лилька права и минувшей ночью со мной действительно случилась паническая атака, то её новый приход не за горами. Мне опять нехорошо, опять трудно дышать, сильно колотится сердце, вспотели ладони, спина, лоб, я чувствую себя так, словно несколько часов провел в парилке и теперь, еле живой, вырвался наружу.

Когда на крыльцо вышли старшеклассники, женщина в плаще быстро пошла прочь. Она не оглядывалась, шла к торцу здания, а, поравнявшись с мусорным контейнером, остановилась. Я уже знал, что за этим последует, недаром смотрю ужастики, наизусть выучил правила жанра, оттого и покрылся липким потом, крепко держась за подоконник. Медленно, нарочито медленно и неестественно, женщина начала поворачивать голову в мою сторону.

Мне бы следовало отскочить от окна, но я прирос к полу. И даже когда она впилась в меня взглядом голодного хищника, говорившего о том, что моя песенка спета, сопротивляться бесполезно и ловушка вот-вот захлопнется, я продолжал смотреть на неё, замерев от ужаса.

– Ты инглиш сделал? – чья-то рука коснулась моего плеча.

Кирюха не ожидал, что я поведу себя не совсем адекватно, но с реакцией у него был полный порядок. Поэтому едва я замахнулся, чтобы нанести удар, он ловко перехватил мою руку.

– Слав, ты чего?

– А, это ты, – промямлил я, быстро глянув в окно. Женщина исчезла.

– А ты кого ждал?

– Слушай, я, наверное, домой пойду. Вечером созвонимся.

– Подожди, а английский?

– Мне не до английского, плохо себя чувствую.

– Слав, постой, что-то случилось, – это был уже не вопрос, а утверждение. – Рассказывай.

– Кирюх, позже, не сейчас. Отмажь меня на ингише, хорошо?

– Вечером жду звонка, – сказал Кирилл, провожая меня беспокойным взглядом.

У выхода на меня налетела Петрищева.

– Где ты шляешься? – закричала Танька. – Всю школу обегала, пока нашла.

– Зачем искала?

– Так, если не ошибаюсь, ты должен составить текст о Глазго.

– Чего?!

Танька вытащила из рюкзака тетрадь, начала её судорожно листать, а отыскав нужную страницу, возликовала:

– Все правильно. За тобой Глазго! Короче, долго не затягивай. Минут десять – не больше. Сразу после тебя с докладом выступаю я. Он у меня длинный, минут на двадцать. Если ты…

– Подожди, Тань, я не врубаюсь, какой Глазго, какой доклад? Ты вообще о чем?

– Издеваешься? У нас сейчас английский.

– И что?

– Твоя очередь делать доклад о Глазго.

– Да ладно?

– Ты не подготовился?

– Нет.

– Почему? – Танька была и рада и огорчена. Рада, потому что появился шанс выступить со своим собственным докладом первой (болтать у доски Петрищева любила), а огорчилась машинально, на всякий случай.

– Впервые слышу о докладе.

– Я тебе раза три о нем напоминала.

– Значит, забыл. Что ты от меня хочешь, я первый день после болезни. Сначала математичка довела, теперь ты со своим Глазго привязалась, – я сделал несколько шагов к выходу, но Танька схватила меня за руку.

– Куда намылился?