Знак Десяти - стр. 38
Главная героиня там девочка, и она страдала, но, упаси господи, не голая и привязанная, как в этом жестоком кошмаре Кэрролла, да никто ее по-настоящему и не мучил.
«Приключения Алисы в Стране чудес» – знаменитая книга. Я слышала, что в каждом колледже Оксфордского университета создано братство в честь определенного персонажа – Белого Кролика, Синей Гусеницы… Братства устраивают свои тематические представления, некоторые из них – для взрослых. И все-таки кто такой на самом деле Кэрролл? Откуда у этого человека, Доджсона, священника и математика, изъясняющегося столь ясно и логично, способность порождать двойника – рассказчика и балагура?
И ментальный театр представляется мне адекватным методом.
Я уже заявляла, что этот эксперимент мне не по нраву, однако в случае Кэрролла я считала его оправданным.
Ментальные театры могут производить странное впечатление, но они принимаются научным сообществом. Для ментального театра нужны актеры, декорации и даже текст, написанный квалифицированным психологом, так называемым ментальным драматургом; текст составляют на основе клинического собеседования с пациентом. Корридж привлекал к работе лучших драматургов Англии, и я не сомневалась, что он приедет в сопровождении кого-нибудь из светил, возможно с Питером Харвиллом, за работой которого я наблюдала в Эшертоне. Затем набирались актеры и выстраивались декорации – как в обычном театре, вот только пациента еще и подвергали гипнозу.
Но если цель театра – развлечение, то ментальный театр ставит диагноз и исцеляет.
И опыты приносили результат. Я почти никогда не оставалась посмотреть, но в ту ночь я вспоминала спектакль, который видела сама. Пациентом был вдовец средних лет, дважды пытавшийся лишить себя жизни (во второй раз он получил страшные ожоги) из-за смерти младшей дочери при пожаре, виновником которого он несправедливо почитал себя. Корридж и Харвилл соорудили декорации, обозначавшие горящий дом, и поручили роль дочери одиннадцатилетней актрисе. Девочка играла с надувным мячом красного цвета, потом целовала отца, прощалась с ним, полностью обнажалась и укладывалась в маленький гроб посреди сцены, а пациента просила спеть ей колыбельную. Я до сих пор вижу этого мужчину под гипнозом, вижу, как он, шатаясь, подходит к гробику, нежно его оглаживает, встает на колени и начинает петь.
Мне никогда не забыть ни этого надтреснутого голоса, ни мелодии этого тихого «баю-бай». Я поняла, что отец наконец прощается со своей дочкой. Навсегда.
Ему стало лучше.
Он принял свою невосполнимую утрату. Он научился ценить других своих детей – тех, что оставались с ним.
Да, медицина может быть неприятной – ампутации, которые так нравятся доктору Поттеру, голая девочка в гробу, – и все-таки она делает наше страдание более переносимым.
Несмотря ни на что и даже при всей эффективности метода, мне не нравится, когда людей без одежды выставляют напоказ (если только не на сцене), а особенно это касается маленьких девочек, какой бы действенной ни была эта терапия. Я помогаю, если таков мой долг, как помогала бы при хирургических операциях, но я не из тех, кто смешивает зрелище с такой серьезной и уважаемой профессией, как моя.
Моряк, которого я когда-то любила, Роберт Милгрю, любил повторять: «Дурой родилась, так дурой и помрешь».