Значит, черный - стр. 21

Возвращались домой они с Васькой за полночь. Тысячные купюры приятно щекотали пальцы, когда Фариз засовывал руку во внутренний карман куртки, чтобы убедиться, что это был не сон. Он не мог определить, что доставляло ему большее удовольствие – заработанные деньги или первый опыт. Наверное, все же последнее, потому что Фариз, вспоминая комплименты, которые щедро рассыпала Шейла, чувствовал себя если не королем мира, то по крайней мере крон-принцем. Чувство глубокого самоудовлетворения сделало его походку более небрежной, взгляд – более уверенным. Стайка дефилировавших мимо девчонок откровенно разглядывала их с Васькой, пока они не разошлись. Теперь ребята не просто пытались играть роль мужиков, «мужиковость» перла из всех щелей.

Руслан звонил еще раз с тем же предложением спустя ровно неделю. Фариз, к собственному изумлению быстро забывший, как его снимали на камеру, зато хорошо помнивший кайф от интима с девушкой и траты собственными силами заработанных денег, сразу согласился. Васька не отставал. Они снова получили по сотке и снова спустили ее на траву, жрачку, донат в играх и прочие мелочи. Когда у Фариза оставалась последняя тысяча, он вспомнил про мать и бабушку и решил отдать ее им. Сказал, что нашел в парке. Мать поверила, умилилась, какой добрый у нее сын. Пыталась отдать тысячу обратно Фаризу, но он отвертелся – и так потратил на свои хотелки довольно значительную сумму, а в итоге ничего толкового и не купил.

9.

– Ты куда это? – спросила мать, заметив, что сын у зеркала наводит марафет.

– Поедем с Васькой, в киношку сходим, – пряча глаза, ответил Фариз.

– Да? А деньги откуда?

– Васька платит.

– А у него откуда?

– Тетка дала.

Фариз не любил врать матери, поэтому, чтобы не встретиться с ней взглядом, продолжил водить расческой по коротким темным волосам. Чтобы зафиксировать челку в нужном положении, пришлось воспользоваться ее лаком.

– Ага. А к экзаменам кто будет готовиться?

– У меня еще год впереди.

Как будто эта подготовка что-то решает.

– Мгм. Год у него.

Тон у мамы был недоброжелательный, но она не могла больше ни к чему придраться. В комнате Фариз навел идеальный порядок, притащил из школы две четверки и весь остаток дня старался ее не раздражать. Он чувствовал, что она не совсем доверяет его словам, но его не в чем было упрекнуть. Она знала, что ни с какой дурной компанией связаться он не может, просто потому что его в такие не принимали. Пьяным она его никогда не видела. С девушкой тоже.

– Когда вернешься?

– Не знаю. Долго не буду… – «Хотя смотря чего от нас хочет тот тип». – Не волнуйся, ма.

Фариз наконец оставил в покое волосы, отложил расческу и повернулся к ней. В пестром домашнем халате, с небрежным пучком светлых седеющих волос и мягкими полными руками – в свои годы она могла бы выглядеть лучше, если бы давно не махнула на себя рукой. Фариз едва помнил мать ухоженной и счастливой – наверное, в последний раз это было, когда она еще жила с отцом. Потом развод, несколько лет скитаний по разным городам, съемные квартиры, школы, друзья. В конце концов, Фариз перестал сближаться со сверстниками, потому что знал – несколько месяцев, и мать снова сорвется с места и переедет дальше. Так продолжалось до тех пор, пока они не приехали жить к бабушке – маминой маме, которая всю жизнь провела в этом селе, не считая пары визитов в Сочи. Лишь тогда в жизни Фариза наступила хоть какая-то стабильность. И хотя среди других ребят он был изгоем, все же это было лучше, чем жить, как неприкаянный таборный цыган.