Змея. Часть 1 - стр. 2
Раздался первый звонок. Толпа провожающих заметно оживилась. Боковым зрением он наблюдал за чужими объятиями, уши улавливали чмокающие звуки поцелуев. Как мило, и сколько лицемерия, думал он…
Возле вагона его встретил высокий белокурый проводник в синем форменном костюме. Проводник что-то говорил ему по-русски с сильным немецким акцентом. По дороге к купе мелькали полированные толстые двери с зернистым матовым стеклом; стены, обитые тисненой кожей; белые газовые лампы; ртутный глянец ослепительных зеркал; хромированные ручки и красные ковровые дорожки. Он сам не заметил, как очутился в собственном двуместном купе. Бегло оглядев роскошные апартаменты чудо-поезда, он стянул с рук перчатки и кинул их на полированный столик с красным бархатным абажуром. Этот стол располагался возле кретонового полога, ведущего к широкой двуместной кровати, заправленной хрустящим белоснежным бельём.
– Господин едет один? – вежливо спросил проводник.
– Нет, то есть, да, – кивнул он. – Господин будет один.
«К чему все эти словесные реверансы? – думал он. – Как объяснить этому рассудочному и наверняка экономному немцу, что он специально купил себе билет в дорогом двуместном номере, чтобы иметь возможность, лишь представить то, как всё это могло бы быть… Вспомнить то самое время, когда они оба мечтали об этой поездке. Как? Да, никак… Не будет он ничего и никому объяснять. Даже самому себе…»
Пока блондин с немецким акцентом учтиво показывал ему респектабельное купе в «Норд-экспрессе», он равнодушным взглядом окидывал обстановку. В иной ситуации вся эта роскошь могла бы произвести на него должное впечатление и даже вызвать улыбку на хмуром лице, но не сейчас. Ему всё время казалось, что он очутился здесь по ошибке, и что вся эта «дороговизна и помпезность» ему одному совсем не нужны. Он ощущал нелепость и даже трагизм этой ситуации. Он будто хотел сказать кому-то: ну, зачем мне всё это одному? Это всё лишнее, господа. Наслаждаться одиночеством в семейном люксовом купе? М-да, это было слишком. Слишком горько для него…
Как только за проводником закрылась полированная дверь, он, не раздеваясь, плюхнулся в красное, обитое бархатом кресло, и закрыл глаза. Он слышал, как за окном раздался третий свисток, ударил медный гонг, паровоз тяжело вздрогнул и, издав протяжный гудок, медленно, словно гигантский бизон, тронулся с места. Обдавая серым паром перрон, стуча колесами, бельгийское чудище отправилось в долгий путь.
Усталость и нервное напряжение последних дней вымотали его настолько, что он и сам не заметил, как мгновенно задремал. Спутанное сознание понесло его в квартиру на Казанской, где он почти безвылазно провёл несколько скучных и пустых месяцев. Но даже во сне он отмахнулся от жёлтых каменных стен, скрипа старых половиц и мерного тиканья ходиков. Как же он ненавидел звук этих ходиков, токающих без передышки, отчитывающих последние минуты по дороге в Вечность.
Во сне он полетел в то далёкое лето. И увидел старую беседку, стоящую среди цветущей сирени, с пятнами солнца на горячих досках; сухую, некрашеную скамью с букетом васильков; тонкие руки в ажуре; и её огромные чёрные глаза. Колдовские глаза. Глаза ведьмы. Глаза очковой змеи.
А теперь, дорогие читатели, мы готовы приоткрыть вам небольшую завесу и рассказать о том, чей образ вы увидели на первых страницах этого романа. Господина, оказавшегося октябрьским утром 1910 года в купе знаменитого «Норд-экспресса», следующего от Санкт-Петербурга в сторону славного города Парижа, звали Михаилом Алексеевичем Гладышевым. Это был потомственный дворянин, тридцати пяти лет от роду, отставной титулярный советник, некогда служивший горным инженером. Получив в собственное распоряжение небольшое и обветшалое имение в Гатчине, в наследство от почившего дяди, а так же весьма приличные капиталы от брака с дочерью фабриканта Решетова, Михаил Алексеевич, не обнаруживая пристрастия к продвижению по карьерной лестнице, а так же в силу небольшой травмы ноги на одном из горных хребтов Урала, года за три до описываемых событий, решил уйти в отставку. Но при этом сохранил за собою право заниматься научной деятельностью. Он планировал написать несколько работ по тематике горных изысканий, а после засесть за подготовку докторской диссертации.