Змеиный медальон - стр. 24
Сунулся было к кузнецам. Куда там! У них печь земляная, и плавят они из того, что есть, а где сырьё для железа взять, не знают. Ламсе, дочке кузнецовой, было десять, когда пришли иноземные каратели, сыну – три, от него вовсе толку ноль. Девочке вызвался помогать Вулак, парнишка двумя годами старше. Он был мускулами, она – знанием. Мара долго вытягивала из неё это знание, мимоходом усвоенное от отца. Затем Ламся и сама встала к наковальне. Пару стамесок они с Вулаком Кешке, может, и изладили бы. Но какие стамески, когда металла не хватает – на стрелы костяные наконечники приходится крепить!
Ножом Кешка настрогал грубых игрушек для ребятни, коняшек, птичек, человечков. Вырезал для пробы гребешок. Получилось чёрт-те что, но Маниська пришла в восторг. Пришлось сломать. Нехорош, мол, я тебе лучше сделаю. К идолу при таком раскладе Кешка даже подступиться не дерзал.
Он обогнул навес, прошёл мимо котла и глиняной печурки, где днём девчонки выпекали хлеб, прогулялся под шумными кронами до палисада, ограждающего селение широким кольцом, и повернул назад.
– Ты что это в Красную Луну по лесу шатаешься? – прозвенело откуда-то сверху. – Смерти ищешь?
Кешка подпрыгнул, заозирался и только потом узнал голос.
– Маниська, ты?!
Задрал голову: в ветвях что-то шевельнулось. Хихикнуло.
– А ты думал кто – ракен?
– Ты что там делаешь?
Следила она за ним, что ли?
Ага, по деревьям, как белка, вдогонку скакала…
– А ты что тут делаешь?
– Воздухом дышу. Не спится…
– И мне не спится… Одной.
Что-то громоздилось на дереве, будто здоровенное гнездо, и из этого гнезда высовывалась, маяча среди листвы, невнятная тень.
– Ну что, так залезешь, или мне лесенку скинуть? – и смешок. Грудной, дразнящий.
Лунный свет плеснул серебра, оно заиграло на листьях, влажным блеском растеклось по гладкому, округлому… Голая она, что ли?
– Что стоишь, будто на тебя ракен дыхнул? – нетерпение и досада прорезались визгливыми нотками.
– Что ещё за ракен?
– Отец Света! Ты и этого не знаешь? У вас на Той Стороне что, нет Красной Луны?
Кешка оглянулся – луна была на месте. Огромная, лоснящаяся. Почти круглая – только справа ломтик отъеден. Изжелта-зелёная. Интересно, в Маниськином языке есть слово "дальтоник"?
– Да не туда смотришь, балда, вон она! Только нарождается.
Маниськина рука выпросталась из листвы, и Кешка увидел бледный розовый серпик, присевший на верхушки сосен. Перевёл взгляд на настоящую луну, снова на месяц и наконец повернулся так, чтобы видеть оба небесных тела одновременно.
– Но как?.. Откуда?..
Только сейчас он по-настоящему поверил, что находится в ином мире.
Маниська засмеялась.
– Правда, не знаешь? Когда Отец Света уходит под землю, чтобы возлечь с Хозяйкой, он оставляет надзирать за миром своих младших братьев Недогляда и Перегляда, у каждого по одному глазу. Первым встаёт на стражу Недогляд. Покуда его зелёный глаз широко открыт, в мире царит порядок. А как начинает он уставать, глаз у него закрывается, и в дозор выходит Перегляд. Глаз у Перегляда красный, аки кровь, проницает он землю насквозь и заглядывает в нижний мир до самого дна. А по взгляду его, будто по канату, к людям выбираются демоны – ракены… Ну что, скинуть лесенку?
– Слушай, – Кешка смутился. – Мне же с утра в поле. Надо хоть чуток вздремнуть.