Змеелов - стр. 2

– Годы своё берут, годы, милок, – пробормотала она, отступая. – Пойду, недосуг мне с вами…

Василь поклонился ещё раз, не отрывая от бабки внимательного взгляда зелёных глаз, и ещё долго махал вослед, когда та ненароком оборачивалась.

Они с Иргой стояли рядом не то похожие как две капли воды, не то разные, как пламень и лёд. Одна колючая, ершистая, языкастая, второй улыбчивый и добродушный, отродясь не сказавший никому худого слова. Рыжие, зеленоглазые – в мать. Один подвижный и резкий, другая медлительная и плавная. И никого-то в целом свете у них не было, кроме друг друга.

Василь, не убирая улыбки с лица, попенял сестре:

– Ну что ты опять?

– Я?!

– Дорогу ей не уступила? О здоровье не справилась?

– Не всё ли равно? – огрызнулась Ирга. Карга всегда находила, чем бы остаться недовольной. То на неё не посмотрели, то, напротив, слишком долго разглядывали. Ирга нехотя буркнула: – Не поклонилась.

– И что, жалко, что ли? Пополам развалилась бы?

– Может и развалилась бы. Я не ты – всем угождать.

– А я не ты – со всеми ссориться.

Василь пожал плечами и направился домой. Но напоследок бросил:

– А кобеля вчера я на неё спустил. Неча…

Ирге вдруг захотелось расплакаться и броситься брату на шею, как случалось в детстве, если кто обижал кукушат. Но она сдержалась. Детство давно минуло, и нынче… Девка сцепила зубы. Нет, это раньше они друг у друга были вдвоём. Нынче иначе. И склочная бабка разозлила её так сильно оттого, что баяла правду: Ирга и верно сидела перестарком на шее у младшего брата. Смех да и только.

Она закинула коромысло обратно на плечо и двинулась к колодцу.

***

Если есть в подлунном мире праздник, что так или иначе встречается у любого народа, от Северных земель до Мёртвой шляховской степи, то это Ночь Великих Костров. По-разному эта ночь зовётся, по-разному рассказывают враки о том, кто разжёг первый пламень, но суть одна: в серёдке лета, когда солнышко припекает всего жарче, а урожай входит в силу, напитываясь материнской любовью почвы, вспыхивают огни. Сладко у тех огней, тепло, светло! Иной раз злые враги примиряются в их медовом зареве, союзы заключаются, зачинаются дети, коим суждено нести свет в мир.

Ирга и Василь сызмальства ходили на Ночь Костров рука об руку. С тех самых пор, как не стало матери, а бабка поставила их перед собою и сказала:

– Берегите друг друга, кукушата! Мир большой, но брат сестру, а сестра брата всегда отыщет и всегда выручит!

С этими словами старая Айра вручила им по тлеющему угольку в глиняном черепке – накормить божественный пламень – и отправила на праздник.

Через год от того дня не стало и Айры, а Ирга и Василь в самом деле остались друг у друга одни. Много воды с тех пор утекло, много случалось ссор и недомолвок, но в назначенный день они всегда нагребали угольков из устья печи, брались за руки и шли к кострам. Пока однажды в их дом не пришла, откуда не ждали, Беда.

Ирга сидела у окна и правила погнувшиеся от времени височные кольца на очелье. Кольца были простенькие, медные, хлипкие. Никогда они с братом не голодали, но и дорогого убора али шелковых тканей в доме не водилось. Она сидела и смотрела исподлобья на свою Беду. А та знай сюсюкала с Василём: то кисельку ему поднесёт, то обнимет. Никак не уймётся! Беда ходила уже с трудом, переваливаясь с ноги на ногу, как бокатая кошка. Немудрено: девятый месяц на сносях! А всё норовила то посуде новое место, поудобнее, отыскать, то кашу сварить не как Ирге привычно, а как повкуснее. Беда носила имя Звенигласка. Голос её взаправду звенел ручейком, особливо когда ятровь