Змеелов - стр. 19
– Щур, протри мне глаза! – пискнула заплаканная Залава, прячась за чужие спины.
Ирга и сама не прочь ахнуть да спрятаться, вот только, если Залаву с готовностью закрыли от колдуна яровчанские мужики, её никто защищать не спешил. Так она и осталась стоять почти что перед самым носом незваного гостя – промокшая до нитки, дрожащая и злая.
Гость, впрочем, среди остальных её не выделил – окинул всех хмурым недобрым взглядом. У Ирги от этого взгляда ажно дух перехватило. И от того, каким цепким он был, и от того, что зрячий глаз у чужака имелся лишь один. Второй прикрывали тёмные с проседью не по годам волосы, но всё равно из-под них виднелся белёсый шрам, перечёркивающий веко, и само око, покрытое белой пеленой.
– Ну здравы будьте, что ли, яровчане. У вас, никак, праздник? Или… – Колдун мельком глянул на Иргу. – Девку водяному в жёны отдаёте?
Голос его был хриплым, как после лёгочной болезни, у Ирги от него мороз по коже побежал. Да и не у неё одной: вон, все потупились! А ведь сколько народу на берегу, и все оробели перед безоружным чужаком! Хотя безоружным ли?
Тут бы вперёд выступить старосте, но Первак с женою не пожелали мешать молодёжи веселиться и, едва подкормив костры, воротились домой. Колдун меж тем двинулся в толпу, зорко всматриваясь в лица. Искал кого?
– Что ж молчите, яровчане? – Ходил он прихрамывая, словно каждый шаг приносил боль, однако боль привычную, почти позабытую. Остановился подле Дана, и любимый внучек бабки Лаи задрожал как лист осиновый. – Или заведённых обычаев не знаете? Забыли, как гостей встречать? – Мотнул головой, пробормотал «нет, не этот» и пошёл дальше. – Так я и напомнить могу…
Ирга и дух перевести не успела, обрадованная, что чужак отошёл подальше, как тот развернулся, указывая на неё длинным пальцем.
– Вот ты, водяница.
Рукав балахона задрался, обнажая предплечье, опутанное выступающими зеленоватыми жилами, как паутиной.
– Принеси-ка мне мёду. Или что у вас здесь пьют?
Всё существо девки вопило, что лучше бы не перечить колдуну. Послушаться да низко поклониться, коли примет дар и отпустит восвояси. Но Ирга, злая донельзя, возьми да и ляпни:
– Сам сходи. Или ты не только безглазый, но и безногий?
Ляпнула – и обомлела. Что ж это она делает, мамочки! Чужак развернулся к ней всем телом. Вот сейчас как превратит в лягушку! Выручил брат. Сжав локоть девки, силой отвёл её себе за спину. Ирга прошипела:
– Не тронь!
Но Василь не слушал.
– Здрав будь, чужой человек, – ровно сказал он, и только Ирга заметила, как звенел от напряжения его голос. – Коли можно тебя человеком величать. Мы в Гадючьем яре обычаи чтим и гостя всегда приветим. Да только гость ты али нечисть поганая? Явился невесть откуда, не назвался, а сразу угощения требуешь.
Не зря старики учат: последнее дело колдунов злить! Проклянут, опомниться не успеешь! А этот и без безлюдской силы страшен был что чудище лесное. Что ещё натворит? Но колдун… улыбнулся. Недоброй была та улыбка, не такая, от какой на сердце легче делается. Но всё ж глубокие морщины, залёгшие меж его бровями, маленько расправились.
– А ты, стало быть, самый смелый, яровчанин?
– Смелый-не смелый, а сестру в обиду не дам, – спокойно ответил Василёк, а в зелёных глазах его вспыхнули искры. – Коли назвался гостем, так и веди себя как гость, а не как господин.