Злые времена. Книга первая - стр. 29
Он шагнул на первую ступеньку, подсвечивая себе мощным фонарем, я двинулся следом. Поднявшись до внешней двери, мы замерли, вглядываясь в показания дозиметра. Никаких изменений, вроде даже чуть уменьшились цифры. Я отчетливо услышал в наушнике, как брат хмыкнул и, пробормотав под нос «Только бы не присыпало», толкнул дверь. Никакого результата. Он толкнул еще раз, потом приналег всем телом. Тщетно.
– Кажись, привалило нас тут – брат хотел озадаченно поскрести в затылке, но, натолкнувшись на шлем, досадливо сморщился.
– Так это… дверь вроде вовнутрь открывается, не?
Леха глянул на меня как на врага народа:
– А сразу сказать не мог?
– Так ты глазки-то разуй, тетеря. Засовы на кой ляд, если б дверь наружу открывалась? Сам же их в пазы забивал.
Брат, ничего не ответив, взялся за первый из трех засовов, державших дверь…
С засовами справились быстро, я рванул на себя дверь, и она неожиданно легко отворилась. В лицо ударил обжигающе яркий солнечный свет, выбивая из отвыкших от яркого освещения глаз слезы. Перед дверью вырос немаленький сугроб, но больше ничего не было – ни кирпичей, ни еще какого мусора. Странно. Брат шагнул наружу, взобрался на сугроб, огляделся по сторонам и как-то обреченно выматерился.
– Лех, что с радиацией, а?
Брат, словно опомнившись, поднес приборчик к глазам, вгляделся, встряхнул, вгляделся еще раз, потом растерянно сказал:
– А хрен его знает. Или прибор сломан, или радиация в норме.
– Как в норме? – я рванулся вверх, забрался на сугроб рядом с братом и протянул руку. – Дай гляну.
Глянул. На экранчике дозиметра застыла цифра 0,4 мкЗв/ч.
– Блин. Как такое может быть?
Леха не ответил. Он смотрел вокруг и молчал. Я поднял глаза и тоже замолчал. Все вокруг как-то странно изменилось. Пара соседних домов почти уцелели, как и наш. Сталинские постройки с метровыми кирпичными стенами оказалось не так просто разрушить. Стены стояли. Не было ни одного целого окна, крыши сдуло и унесло неизвестно куда, всюду лежали поваленные тополя. Гаражи завалены снегом и мусором по самые крыши, но уцелели. И снег. Он был белым-белым, удивительно чистым. Такого снега в нашем городе не было никогда. Всегда его покрывала черная корка сажи и угольной пыли. И тишина. Ни одного привычного звука. Ни гула машин, ни лязга работающих экскаваторов, ничего. Мне стало жутко.
– Птиц нету, брат – осипшим голосом сказал Леха. – Как думаешь, они улетели или их всех… – он не закончил.
– Пошли… осмотреться надо бы – мой голос звучал не лучше.
Мы осторожно двинулись вперед, проваливаясь в пушистый снег до середины бедра. Мда, долго так не погуляешь.
– Может, гараж откопаем? На снегоходе всяко удобнее будет.
Леха молча развернулся и пошел назад, к Убежищу…
– Как это – нет радиации?! – возмутилась истеричная тетка, назвавшаяся Иркой. – А чем тогда по нам шарахнули? Нет, вы мне скажите, чем?!
Она оглядывала стоящих вокруг людей, словно ища поддержки своему возмущению
– А какая разница? – Ленка Кузьмина приняла новость спокойно. – Наоборот, хорошо даже. Можно будет наверх выходить.
– А зачем выходить-то? – спросил ее дед Коля. – Чего там делать-то?
– А ты тут до второго пришествия отсиживаться собрался, как крот? – язвительно хихикнула баба Маша.
– Живых надо искать – сказал, как отрезал Серега, и спорить с ним никто не стал. Новость об отсутствии радиации снаружи всех взбодрила, народ оживился, послышался смех. Неопределенность заканчивалась.