«Злой город» - стр. 19
Елисань разграбили и сожгли. Но самих монголов поразило почти полное отсутствие опытных воинов в городе, получалось, что большой город защищали едва ли не женщины с детьми. Тогда где мужчины? Полегли в первом бою? Это хорошо, меньше будет сопротивляющихся дальше. Три дня горела Елисань, это правило монгольского войска, любой взятый город отдавался на разграбление и уничтожение на три дня. Вырезали всех, от стариков до младенцев, убили коназа и его родных, перебили даже псов, а потом сложили огромный погребальный костер для своих и, отправив воинов в последний путь, подожгли и сам город. Все прекрасно понимали, что собрать погибших при разграблении воинов по закоулкам города невозможно, но Бату и задумываться не стал:
– Мы сожжем весь город, это и будет погребальный костер для тех, кого не нашли.
Костер получился хороший, и награбили много. Воины воспрянули духом, несмотря на множество павших и раненых. Если урусские города столь богаты, то каждый был готов рискнуть, каждого грела надежда, что именно он останется жив при штурме, а еще больше, что штурмов больше не будет. Судьба Елисани и нескольких мелких городов вокруг нее должна ужаснуть остальных урусов и заставить их прекратить сопротивление. Тогда можно будет грабить, уже не опасаясь больших потерь.
Войско от Елисани потащилось вверх по реке куда медленнее, чем шло до урусских земель: его отягощали обозы. Награблено столько, что приходилось двигаться со скоростью медлительного верблюда. Но Бату не волновался, куда торопиться, успеют… Это даже хорошо, пусть впереди побежит слух о сожженной Елисани, слухи помогают бить противника еще до боя. Недаром хитрый Субедей постарался, чтобы о разграблении булгарских городов узнали у урусов, чтобы поверили в неотвратимость прихода страшного монгольского войска, испугались беды раньше, чем она придет. Урусы почему-то называли ордынцев татарами по имени одного из племен.
Но урусы вообще были глупыми, иногда Субедей не понимал их совсем. Такие люди достойны быть только рабами у сильных воинов. Несколько привычек урусов вызывали у Субедея брезгливый оскал при одном упоминании. Урусуты жили в деревянных кибитках, которые не снимались с места, то есть большую часть жизни на одном месте! Багатур просто не представлял себе, как можно всю жизнь или хотя бы много лет подряд видеть перед собой одни и те же стены городов, холмы, реки, деревья… Деревья были второй нелепостью. Как человек мог жить, будучи ими окруженным? Невыносимо, если взгляд то и дело натыкается на сплошную стену деревьев. Конечно, он тоже любил и знал лес, но это не был сплошной лес, когда можно пробираться много дней и не видеть степи. Субедей был убежден, что в лесах живут только ущербные люди.
Урусуты не видели звезд над головой, вернее, видели их, только выйдя из жилища. Крыши их домов не имели верхнего отверстия, открывавшегося в небо. Они не ели конины и не умели делать кумыс… Ложась спать, раздевались…
Но даже не это было самым неприемлемым для Субедея. Урусуты… мылись! Они заходили в маленькие юрты, сложенные из бревен, в которых на горячие камни лили воду и пар стоял такой, какой бывает только поверх котлов с похлебкой или из носика чайника, и там обливались горячей водой и даже хлестали друг дружку прутьями. Субедей даже не поверил, услышав рассказ о таком изуверстве, и в первом же взятом городе, куда попал, потребовал показать такой дом. Как назывался этот город? У этих урусов такой дурацкий язык… Про-не-секе… Были еще города, но Субедей не удостоил их посещением. А вот этот маленький темный дом с большим очагом, камнями и чаном для воды запомнил надолго.