Злой дух Ямбуя - стр. 10
Шагаем молча, гуськом. В темноте какие разговоры! Долго шлёпаем по чёрной маристой воде, густо утыканной кочками, пробираемся сквозь стланиковые заросли. Небо равнодушно и низко над притихшей тайгой. Какая-то неподвижность царит в тёмно-лиловой долине.
Вдруг живой огонёк продырявил густой настывший мрак. Доносится людской говор. Ноги теряют усталость. Олени, почуяв дым, прибавляют шаг. Наконец-то окончен сегодняшний путь! Наградой нам будут вечерний костёр, кружка чаю с горячей лепёшкой да встреча с пастухами.
Выходим на поляну… «Вот они, лесные люди, прошлое этой земли», – подумал я, увидев остроконечные жилища кочевников, лес рогов отдыхающих оленей и вокруг большого костра плосколицых, загорелых людей, освещённых бликами яркого пламени.
У огня и наш новый знакомец Битык. Он с жаром рассказывает взрослым, всё время показывая руками в нашу сторону, видимо, о встрече с нами – со странными для него «лючи». Все так захвачены рассказом, что не замечают, как мы подошли к стоянке.
Тишину разрывает дружный лай всполошившихся собак. Они высыпали нам навстречу из тёмных закоулков стоянки. Все люди поворачиваются в нашу сторону, и, пока мы подходим ближе к костру, я успеваю бегло оглядеть стоянку.
Несколько поодаль от огня, под густым ельником, стоят берестяные чумы. В вечернем сумраке они кажутся далекими снежными вершинами. Рядом с ними мешанина ещё не разобранных вьюков: постели, потки, люльки, сёдла, оленьи шкуры, домашняя утварь.
Почти на середине маленькой поляны, у жаркого костра пестрела толпа женщин и детей. Пламя, вырываясь из-под толстых головёшек, освещает их спокойные бронзовые лица и бросает мигающий свет на отдыхающее стадо оленей. Животные лежат плотным серым пластом, пережёвывая корм.
Здесь, в глуши далёких лесов, пастухи сберегли чистоту эвенкийского типа. Лица взрослых поражают своею родовитостью.
Они круглые, чуточку плоские, с узким разрезом глаз. Все ребята удивительно похожи друг на друга – явно одного племени.
Мы оказались у пастухов из Омахтинского стойбища, что на речке Учур. Они перегоняют колхозное стадо оленей на новое стойбище. И хотя никто из них не приветствует нас, все стоят, словно припаянные к земле, доброжелательные взгляды говорят, что мы желанные гости.
Больше всех удивлены нашим появлением дети. Они с криком бросились к чумам, но заметив, что с нами идёт Сулакикан, скучились и замерли в какой-то нерешительности. Они рассматривают нас с любопытством, как призраков, пришедших к ним на стоянку из другого мира.
Мимо нас со злобным лаем промчалась огромная стая разношёрстных собак. Впереди взрослые, за ними калеки, скачущие на трёх ногах, и щенки. Все с ходу навалились на бежавшего сзади каравана Загрю. Закипела свалка. Всё смешалось, взвыло и стало отдаляться к лесу и там вдруг оборвалось, смолкло, точно сквозь землю провалилось…
Из мрака появляется Загря. Идёт геройски. Медленно ворочает головою и, скаля зубы, показывает смолкшим противникам острые клыки. Вся стая плотным полукругом сопровождает его.
Когда Загря, опередив караван, вышел на поляну, какая-то плюгавенькая собачонка схватила его за заднюю ногу и тут же постыдно бежала. Загря даже не оглянулся на неё. Не прибавляя шагу, всё так же уверенно, спокойно прошёл дальше к чумам. Подошёл к свежесрубленному пню, обнюхал его, сделал пометку и, повернувшись, стал сильными лапами разгребать пухлую землю. Внешне он казался спокойным и даже безразличным к притихшей стае, но долго ещё у него стояла дыбом шерсть на спине и на загривке: видно, это спокойствие досталось ему нелегко.