Зло той же меры - стр. 10
– Твари… – вновь раздался шёпот с последней парты. – Бабушка с дедушкой говорят, что все, кто теперь идёт в полицию, идут грабить и избивать. Что у них какая-то не такая… психика. Вон, посмотри, сидят эти. Двое. Наверняка считают, что всё это правильно. Их папочки же этим и занимаются, ещё, небось, и хвастаются дома, рассказывают, скольких побили и как защитили родину от своих же. Просто твари!
Я сидел не шелохнувшись, несмотря на то что прекрасно понимал, что речь идёт и обо мне тоже. Обо мне и ещё о Диме, сидевшем в правом ряду через два места от меня. Я старался изо всех сил делать вид, что ничего не слышал, но тело меня подводило: мышцы словно одеревенели, а по спине стекла холодная струйка пота. Я знал, чем это может закончиться. После прошлых беспорядков, после очередных зверств полиции нас с Димой окружили в рекреации и кричали, толкали. Казалось, что вот-вот изобьют… нас спас звонок на урок и учительница, спешившая в класс. Но за что! Я никогда не понимал и не понимаю до сих пор… Да, мой отец работал в полиции, но его задача – противодействие терроризму. Он сапёр. Он не разгонял демонстрации и протесты, не избивал никого в тюрьмах, даже не работал в них. Да и Димин отец – хоть он лейтенант полиции, работавший в участке, но он не выглядел зверем, садистом или даже убийцей. В любом случае, даже если что-то там и происходило за закрытыми дверьми, в чём виноваты мы с Димой? Я буквально ощущал, как взгляды одноклассников просверливали мою спину. В классе становилось как-то уж слишком жарко, тыльной стороной ладони я протёр выступившую на лбу испарину и, чтобы скрыть этот жест, сделал вид, что поправлял волосы.
– К другим новостям. Сегодня в двенадцать часов дня произойдёт съезд партии, на котором будут обсуждаться вопросы критического падения цены на нефть, приведшего к отрицательному росту рубля и… – продолжал тем временем говорить из динамиков Войкович.
Я бросил взгляд на механические часы с крупным белым циферблатом и опоясывавшей его вереницей цифр – ничего лишнего, простота и практичность, в отличие от нынче безумно модных электронных часов. О которых, стоит признаться, я очень и очень сильно мечтал, но не стал говорить родителям. Зато в этих часах был неубиваемый, судя по всему, автоподзавод. Некогда они принадлежали отцу и были подарены мне на четырнадцатилетие. Прошло уже целых одиннадцать минут, а диктор, кажется, и не думал завершать доклад новостей. Поскорее бы уже начался урок, который отвлечёт всех от мыслей о прошедших протестах и их подавлении полицией…
– Эй, сыночки полицейских, – донёсся до меня ехидный голос из-за спины. – Отдубасили бы нас дубинками за любое неверное слово, а? А что, это же правильно, так и надо.
– Уроды… – вторил кто-то шёпотом.
– Сегодня после уроков, – безапелляционно заявил тот же шёпот. – Дубинки там, шлемчики свои не забудьте.
– Ребят, мы же не участвовали в этом. И папа тоже. Не его это… – попытался оправдаться Дима, повернувшись к зачинщикам угрозы. Я же сидел тихо, весь сжавшись.
– Ага. Никто не участвовал. Моему брату это скажи – у него перелом ноги сразу зарастёт, а завтра из «Челси» позвонят, позовут играть в Премьер-лиге.
– Но…
– Ещё раз повторяю! Тишина в классе. Успокаиваемся и достаём учебники и письменные принадлежности. Параграф пятый, страница пятидесятая или пятьдесят третья – пролистните немного, найдёте, – вскочив на ноги и сворачивая интерактивную доску, оттарабанила учительница. Я даже не успел заметить, как закончились утренние новости.