Злая Москва. От Юрия Долгорукого до Батыева нашествия (сборник) - стр. 83
Это была тяжелая потеря для Юрия Суздальского, он остался один против всей остальной Руси. Хотя он вовсе не был против, князь хотел одного – чтобы его не трогали, чтобы его Залесье жило спокойно и мирно. Это было время, когда Юрия Владимировича даже не интересовал Киевский престол. Позже за особое рвение в Киев из далекого Залесья он даже получит прозвище – Долгорукий. Но ведь тянуться будет только тогда, когда будет иметь на это право, ни у Мстислава, ни у Ярополка, ни у Вячеслава, ни даже у Всеволода Юрий Киев не оспаривал, бороться за него начал только тогда, когда на престол попробовал сесть его племянник Изяслав, с которым у Юрия были особые враждебные отношения.
С Изяславом еще до Киева ему предстоит столкнуться, и их противостояние развалит Русь на три части – Киевскую, Залесскую и Волынскую – окончательно. А Новгород снова будет, как капризная невеста, выбирать, к кому же выгодней преклонить голову. Метаться будет до тех пор, пока Московский уже царь Иван не увезет вечевой колокол в знак полного подчинения города.
А ведь могли еще тогда договориться с Юрием Суздальским, и была бы земля столь сильная, что никому и ничем не взять… У Низа (как чуть позже стали называть Залесье) был хлеб и Волга, а у Новгорода – меха и Ганзейский торговый союз. Но строптивый город предпочел иное…
Авдей приехал к Кучке среди ночи, даже не сразу пустили на боярский двор, все не могли понять, кто это. Кучка вышел к свату заспанный, осоловевший, тем паче предыдущий вечер провели со старшим сыном и зятем за медами и разговорами. Но даже им Кучка не раскрыл своих разговоров с князем, мало ли как после повернет…
Сват сипло кашлял, видно, застудился где-то, Кучка поморщился:
– Эк тебя разобрало. Может, баньку велеть истопить?
– Не-е… – помотал головой Авдей, – сначала поговорить.
– Чего случилось-то? – крестя зевок, поинтересовался боярин.
– Дело есть.
– Де-ело… Да какие дела посреди ночи могут быть? До утра подождать не мог?
– Недосуг, мне поутру надо обратно, чтобы успеть к Якиму.
– Чего это?
– Ты, Степан Иванович, лучше челядь свою отправь досыпать да послушай, чего скажу…
Разговор, видно, предстоял тайный, Кучка, ворча, что ежели хотел втайне, так не надо было и шуметь, точно на торгу, все же сделал нужные распоряжения. Его челядь свое дело знала, тут же на столе появилось холодное мясо в большой миске, куря верченное, кусками рыба, соленые грузди, рыжики и еще много чего, словно за стол собиралась сесть вся Кучкова родня сразу. Сват от медов или заморского вина отказался:
– Сказал же, что по делу приехал.
– Так после…
– Вот после и подашь.
– Ну, говори, с каким таким делом ты ко мне среди ночи прибыл.
Авдей чуть помялся, но потом вскинул свои крохотные колючие глазки и почти шепотом поинтересовался:
– Степан Иванович, у тебя грамотка на твои земли есть?
– Хм, нет, так будет.
– Откель будет?
Не хотелось Кучке говорить, но пришлось, уж больно прилипчив Авдей, не отвяжешься.
– Князь намедни тут был проездом, обещал написать.
– Во-о-от! – почему-то довольно ткнул в боярина пальцем Авдей. – Ты от Юрия Суздальского намерен грамотку получить, так?
– Ну, так, его же княжество-то…
Кучка не мог понять, к чему это клонит сват, а тот был явно доволен услышанным.
– А про то, что Мономашичи с Ольговичами издревле не дружат, знаешь?