Златые купола над Русью. Книга 1 - стр. 17
– Тебе, Марфа, лучше не радоваться зазря. Князь московский не тот человек, который прощает обиды. Боюсь, судьба Новгорода уже предрешена.
– Того не бывать! – воскликнула женщина, воздев руки вверх, подняла очи на Образ, перекрестилась. – Господь не допустит того.
– Боюсь, что слишком поздно, тетя, великокняжеская армия уже приближается к нашим воротам, к ней присоединились на подмогу Тверь и Псков. Три города против нас.
– Так готовьтесь к осаде! Чего вы ждете? – крикнула Марфа, до боли сжав пальцы Ивана. – Мы погибнем, но не склонимся перед Москвой; пусть лижут ей пятки предатели тверчане и псковичане!
Вдруг она смолкла и уставилась на дверь. В опочивальню вплыли в широких опашнях Анастасия и Евфимия. Одна из них поставила на дубовый стол подсвечник, другая держала в руках соболью шубу и широкий платок. Иван склонился в поклоне перед знатными боярынями и отошел в сторону. Марфа с замученной улыбкой глянула на своих единственных верных людей, тихо спросила:
– Вы знаете, что деется там? – и указала рукой в сторону окна.
– Госпожа, народ собирается пред твоим крыльцом, страшится войска московского, – ответила Евфимия.
– Что еще?
– Не все за тебя. В толпе требуют, чтобы мы заключили союз с Иваном Васильевичем и отдали ему ключи от города.
– Того не желаю слышать! Всех изменников на кол! – сама не узнавая своего голоса крикнула посадница, резко вскочив с кровати и если бы не сильные руки Ивана, то рухнула бы вновь от головокружения.
– Боюсь, госпожа, всех казнить не удастся, ибо не найдется столько палачей. Ты сама ведаешь, что подстрекает против тебя сам архиепископ Феофил, а у него везде есть глаза и уши.
– Да пусть он будет хоть Папой Римским, того мне не надобно знать! Отдать приказ укрепить ворота. Каждого, кто сможет держать оружие, вооружить и поставить на городскую стену. Умрем, но не сдадимся!
В разговор вмешался Иван:
– Марфа Семеновна, ты собираешься воевать против княжеской армии и архиепископом одновременно? Одна?
– Что же делать мне женщине, коль мужчины обленились и боятся собственной тени?! Даже, если никого не останется, буду драться голыми руками, но не дамся супостатам. А Настя и Евфимия мне в том помогут.
Женщины улыбнулись друг другу, а Иван густо покраснел – обидела его тетушка ни за что. Дабы скрыть смущение, он спросил:
– Что делать будешь, Марфа Семеновна? – и это «Марфа Семеновна» прозвучало с его уст как-то по-особенному, зловеще для нее самой.
Женщина нутром почувствовала перемену с ее племянником, осознала, что ненароком обидела его, а сейчас того никак нельзя: и так мало верных людей осталось, не хватало и их потерять. Заботливо, по-матерински, провела своей шершавой ладонью по его лицу, молвила:
– Ты не серчай, Ванечка, не горюй, родимый. Нет у меня более родных людей, нежели ты да внук мой Василий, оттого еще любимее вы для меня.
Подала знак одеваться, выйти к толпе для совета большого, хотя в душе она презирала сборище простолюдинов и холопов, ясно осознавала гнилую душонку у них, которая готова покориться пред любой силой и властью, что встанет у нее на пути, будь то иной князь, король, христианин аль татарин – все едино; вот потому и нет веры в смердах, ибо неведомы им ни сила единства, ни гордость, ни честь, ни достоинство, главное в жизни – набить брюхо снедью да детишек побольше родить, дабы было кому по дому работать, а все иное – да хоть трава не расти!