Зимородок. Сборник новелл о любви - стр. 4

– Привет, дорогая, я тебе еще утром в мессенджер отправил сообщение.

– Прочла и решила позвонить тебе. Здесь весело и интересно, такой красивый город. Жаль только, пока мало свободного времени- занятия, чтобы осмотреть. Но я скучаю по тебе!

– А здесь нет моря и серо. И я скучаю еще сильнее. Не потому что, серо, а потому, что люблю тебя!

– И я! Напишу тебе вечером, сейчас бегу на занятия. Обнимаю!

Нежат выключил телефон.

Подошел к окну и посмотрел на улицу.

«Анкара, Анкара, не пишется мне здесь. Не хватает чего- то неуловимого в воздухе. Может, голосов чаек по утрам, соленого ветра, прилипающего к коже так крепко, что не смоешь никаким душем, суеты стамбульских улиц, бесконечных пробок при переезде из восточной части города в западную, усталых и немного отстраненных лиц жителей Стамбула, спешащих по своим делам, мимолетных улыбок девушек, беседующих между собой и вдруг- зажигающихся каким- то внутренним светом: фиолетовым, желтым, розовым. Вот это свечение- вот, что интересно писать. Свечение города, улицы, дОма. Не вижу здесь. Хотя, почему? Есть у нас в офисе одна сотрудница, серьезная донЕльзя, когда работает, даже губку прикусывает- старательная очень. А потом, как улыбнется вдруг, невзначай, и лучики бегут по всему лицу, и сама, как луч многоцветный. Ее портрет, наверное, я бы написал…»

***

– Бора, подожди! Я тебе еще маленький пакетик дам: там сандвич с бастурмой (вяленое мясо). Проголодаешься, пока до Анкары доберешься, а где там по дороге кафешки будешь искать, – мать сует маленький сверток в дорожную сумку сына.– Ну, пусть дорога будет легкой! Завтра к вечеру ждем тебя обратно!

В коридор проводить брата выбежала его сестра Гамзе:

– Братик, ты такой красавец! Полюбит тебя твоя Бирсен, вот увидишь! Просто не может не полюбить. Я бы точно в тебя влюбилась!

Бора погладил сестру по щеке:

– Спасибо, родная! Полюбит- не полюбит- это не важно! Моей любви на двоих хватит!

С этими словами развернулся к двери, открыл ее и скрылся в темноте подьезда.

– Мама, Бора уже вышел из дома. Иди, вместе ему из окна помашем! Ты что, плачешь? – Гамзе вопросительно посмотрела на мать.– Он же завтра вернется.

– Ничего, детка, не обращай на меня внимание, ты же знаешь, у меня нервы не в порядке. Вернется, конечно, – Сибель быстро промокнула глаза салфеткой и попыталась улыбнуться. – Я сейчас приду, только таблетку выпью.

Оставшись в комнате одна, Сибель присела в кресло.

«Таблетка, а где она эта таблетка? Вчера на тумбочке была возле телевизора. Выпьешь, и ходишь как сонная муха весь день.»

Сибель быстро посмотрела на себя в зеркало, спешно, мимолетом.

«Глаза опухшие, мешки какие! Лицо слегка одутловато».

Она втянула щеки и подтянула руками кожу щек к подбородку. Неожиданно улыбнулась произошедшей с ней перемене:

«Ну надо же, почти как в те времена, когда пела в Консерватории! Только смотреть на меня теперь можно очень издалека.»

Сибель поднялась с кресла, подтянула живот, положила ладони на него, сильно нажав, набрала полные легкие воздуха и собралась запеть. Потом рассмеялась, качнула головой, махнув рукой своему отражению в зеркале :

«Совсем с ума сошла! Что дочь подумает! А ведь пела когда- то и очень хорошо. Учителя в консерватории считали перспективной оперной певицей. Если б не муж… А что муж? Вот и моя подруга считает его виновником всех моих несчастий. Он ревновал меня по молодости сильно. А я любила его так, что сердце вырывалось из груди, как только его видела. Чтобы он не переживал ревнуя меня, я и бросила сцену. Он сам не просил об этом: его взгляд умолял. А покой в семье- самое важное. Не умеет он делить, кого любит, ни с кем и ни с чем. Вот и Гамзе не захотел в университет в Стамбул отпускать: как она там будет одна? Девочка, такая домашняя, если только с братом. А у Боры работа хорошая подвернулась здесь, в Амасье. Сердце у него за всех нас болит…