Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда - стр. 19
– Дайте-ка угадаю! Если вас зовут Гури, то на нашем языке вы звались бы как? Эгори?
– Лежите и спите. Вам нужно набираться сил. Мы не будем всегда вас носить.
По его напряжённому голосу Пенни уловила, что он в самом деле не расположен разговаривать. Она больно уж обрадовалась своему воскрешению и тому, что отчаяние на кресте, когда хотелось поскорее умереть от холода и позора, сменилось надеждой на избавление. Лес был неприветлив, голоса тихо переговаривавшихся между собой дикарей звучали грубо, загадочный Гури увиливал от вопросов, однако то была упоительная передышка, и о будущем не хотелось думать.
Некоторое время она молча лежала, прислушиваясь к своему телу. От мороза по-прежнему болели пальцы на руках и ногах, грудь иногда что-то сжимало, и она заходилась коротким лающим кашлем, от которого на глаза наворачивались слёзы, однако всё это было наживным и поправимым по сравнению с тем, что могло бы случиться, не подоспей дикари. По её просьбе Бокинфал тихонько описал последние события в том страшном поместье, опустив, вероятно, некоторые подробности. Во всяком случае, теперь она знала, что Йедда была там главной, и что её больше нет. Как нет и поместья, сожженного нападавшими. Сейчас об этом, должно быть, уже знает весь Вайла’тун. Как говорится, дыма без огня не бывает. Если Руна благополучно вернулась в замок после переговоров и не обнаружила Пенни на месте, ей наверняка сообщили о том, куда отправилась её послушница. Теперь она либо сходит с ума среди трупов на пепелище, либо уже спешит по подземелью обратно в Обитель, чтобы посовещаться с Корлис и решить, как сказать об этом бабушке. Надежда лишь на то, что Радэлла снова положится на свои ощущения и будет терпеливо ждать внучку обратно, раз её тело среди погибших так и не найдено. Она упрямая, ничего не берёт на веру. В смерть сына, отца Пенни, она поверила лишь тогда, когда дождалась возвращения отправившейся на ту заставу смены и получила в безспорное доказательство его разорванную стрелами и окровавленную рубаху, которую когда-то сама ему шила.
Вспомнив бабушку, её доброе лицо и мягкие, сильные руки, Пенни всплакнула, но слёзы быстро замерзали и холодили щеки, так что она поспешила отогнать грустные мысли прочь, окликнула Гури и, смущаясь, призналась, что ей очень нужен короткий привал. Бокинфал, до сих пор сдерживавшийся, горячо поддержал её. Гури не сразу понял, о чём она просит, а когда сообразил, долго размышлял, однако, в конце концов, что-то сказал своим людям, и те, дойдя до укромной поляны, неохотно остановились. Обе пары носилок прислонили к упавшему стволу сосны, что позволило пленникам впервые за долгое время сесть и увидеть не только небо, но и друг друга. Пенни показалась Бокинфалу очень бледной и измождённой, о чём он, разумеется, промолчал. Она же вслух ужаснулась его шрамам, один из которых запёкся прямо на левой щеке.
Оказалось, что их носилки не единственные. Двое дикарей поставили в стороне от них грубо связанное из подручных верёвок и веток подобие большой корзины, в которой лежал ворох одежды и оружия. Вероятно, они собрали всё это на месте боя и были вынуждены изловчиться и быстро соорудить некое вместилище, так как прихваченные из дома носилки заняли пленники. Пенни с волнением наблюдала, как Гури, оказавшийся здоровенным детиной с рыжей копной волос, пошарил в куче тряпья, по всей видимости, снятого прямо с трупов, и бросил ей пару здоровенных мужских сапог. Только сейчас девочка заметила, что под согревавшими её шкурами она по-прежнему голая и босая. Гури прав: не пойдёт же она в соседние кустики прямо по снегу. Дикари смотрели, как она осторожно высовывает из-под шкур ноги и залезает в холоднющую обувку. Никто ей не помогал. Бокинфал попросил прощения, напомнив, что сам связан по рукам и ногам. Пенни старалась отшучиваться, но её шатало, и она чуть не упала, пока вставала, держась за ствол и одновременно пытаясь не потерять спасительные шкуры. Из-под которых при этом вывалились довольно увесистые булыжники. Их теплу она, судя по всему, и была обязана жизнью.