Зимняя песнь - стр. 29

Эта часть концерта не отличалась продолжительностью и совсем скоро подошла к концу. Движения Йозефа на последнем ритардандо[17] замедлились, прозрачная трель растаяла в воздухе. В такт ему, я тоже замедлила темп; финальная нота, неярко мерцая, угасла.

Трепетное воспоминание об этой последней ноте какое-то время нас не отпускало, а затем зал взорвался аплодисментами и первым зааплодировал сам маэстро Антониус. Вскочив со своего места, Франсуа громко выкрикивал: «Браво! Брависсимо!»

Йозеф покраснел от смущения и широко улыбнулся, глаза его радостно сияли. Неожиданно он заиграл третью часть «Лета» Вивальди – престо. Энергичная, быстрая музыка требовала виртуозного исполнения, и тут я ничем не могла помочь. Партию аккомпанемента в ларго я переложила для фортепиано сама, но другими частями концертов, входящих в цикл «Четыре времени года», не занималась. Франсуа кивнул мне, я встала из-за инструмента.

В мгновение ока он присоединился к Йозефу, и они заиграли дуэтом. Если скрипка делала акцент на вибрирующих трелях, Франсуа усиливал напор аккордов; если Йозеф уходил в диминуэндо[18], аккомпанемент также звучал вполголоса. Франсуа безошибочно чувствовал, где нужно отступить в тень, чтобы солист мог продемонстрировать свою великолепную технику, и как соединить части аккомпанемента, чтобы стыки между ними были незаметны. В горле у меня стоял комок: этот стройный темнокожий считывал негласные знаки моего брата даже лучше меня. Он на лету ловил ритм, заданный Йозефом, и легко встраивался в любую музыку – и хорошо ему известную, и незнакомую.

Финал был потрясающим: последняя нота прозвучала у обоих в идеальный унисон. Зал потряс шквал аплодисментов. Отец потрепал Йозефа по плечу и с гордостью сообщил всем и каждому, что именно он обучил мальчика всему, что тот умеет. Мастер Антониус поздравил своего подопечного с блестящим экспромтом.

– Экий ты хитрец, Франсуа! А я ведь и не догадывался, что ты играешь Вивальди. – Ну, а ты, – старик повернулся к Йозефу, – сумел доказать, что обладаешь вкусом и проницательностью. Вивальди! Il Prete Rosso или Рыжий священник, как называют его у нас на родине, сделал много для развития скрипичной музыки, хотя некоторые, – маэстро Антониус бросил взгляд на папу, – более не желают признавать его гений.

Исполнить Вивальди предложила я, а не Йозеф, но стоит ли об этом теперь, когда сей незначительный факт смыло бурным эффектом, который произвела его игра?

– Благодарю, маэстро. – Лицо Йозефа раскраснелось, глаза горели.

Я попыталась привлечь его внимание, чтобы поздравить, но мой брат не видел никого и ничего, кроме Франсуа. Темнокожий юноша также не сводил с него взора.

Я отвернулась. Отец громко провозглашал тосты и пил за здоровье сына, а наша мама – строгая, несгибаемая, лишенная всякой сентиментальности – в открытую плакала, утирая слезы передником. Констанца, удобно устроившаяся у огня, одобрительно кивала, а Кете…

Мое сердце замерло. Где Кете? Ушла, прошелестел чей-то голос мне в ухо.

Я вздрогнула и оглянулась. Никого. Но краешек уха еще чувствовал незримое прикосновение чужих губ. Ликование вокруг меня продолжалось, а я словно бы оказалась за чертой и не могла разделить общей радости.

«Кете», – прошептала я. Ушла, повторил голос. На этот раз я увидела его обладателя.