Зимний цветок - стр. 5
Часом позже Виктория сидела за столом в кухне пожилой женщины и с аппетитом уплетала сдобные булочки с кремом. Даже повариха тети Шарлотты, которую все звали просто Стряпуха и которая славилась своими талантами, не могла превзойти выпечку няни Айрис.
Крохотные окошки теплой, уютной кухни закрывали клетчатые занавески, а над раковиной в ряд висели кастрюли и ковшики. Тщательно вымытый каменный пол местами потрескался и истерся, но в целом небольшой дом был очаровательным. На Викторию тут всегда снисходило умиротворение.
– Чудесная новость, моя дорогая. Отец гордился бы тобой, – улыбнулась старая женщина.
Она стояла у плиты и помешивала отвратительно пахнущее варево. Тем не менее няня Айрис уверяла, что настойка поможет при трудностях с дыханием.
Виктория молча кивнула, у нее перехватило горло. Няня Айрис с пеленок растила ее отца и заодно научила всему, что сама знала о растениях, – так же как сейчас обучала его дочь.
Няня Айрис подошла к столу и погладила ее по голове. Хотя в ее присутствии девушка всегда ощущала себя ребенком, а не уверенной в себе молодой женщиной – образ, к которому Виктория стремилась изо всех сил, – от ласки няни Айрис неизменно становилось тепло на душе. Когда с ней носились Ро и Пру, она, как правило, обижалась на покровительственное отношение.
Вытерев руки о накрахмаленный белый передник, няня принялась перечитывать письмо, хотя просмотрела его уже трижды. Виктория сияла от счастья. Правильно она сделала, что пришла сюда.
Неожиданно пожилая женщина нахмурилась:
– А почему ответ адресован В. Бакстон, а не Виктории? Да еще и с припиской «многоуважаемый»?
Девушка запила последний кусочек булочки чаем.
– Хм? А, да. Я подумала, если подписаться полным именем, кто-нибудь меня вспомнит или догадается, что я дочь сэра Филипа. Я горжусь работами отца, но все же хочу добиться признания благодаря собственным заслугам.
– Весьма похвально, – пробормотала няня Айрис. – А других причин не было?
– Ну, я подумала, что так подпись выглядит солиднее. В. Бакстон. Разве нет? – Виктория широко улыбнулась, но при взгляде на лицо старшей подруги улыбка растаяла. – Что-то не так?
– Значит, этот редактор, Гарольд Л. Герберт, не знает, что ты женщина?
– Видимо, нет, – признала Виктория. – Но разве это имеет значение?
– Нет, конечно нет, – твердо согласилась няня Айрис и потрепала девушку по руке.
Тем не менее у Виктории зародились сомнения. Если разницы быть не должно, это не значит, что ее нет.
Над Саммерсетом нависло тяжелое зимнее небо – такое же унылое и тусклое, как настроение Ровены. За несколько недель после отъезда Пру старшая сестра выработала для себя целый набор привычек, призванных как можно меньше занимать ум и сердце. В последние четыре месяца столько всего произошло: умер отец, сестры лишились дома, где провели детство, сбежала Пруденс. Пустота казалась намного предпочтительнее безустанного хора сомнений и поисков своих ошибок.
Ровена снова подняла глаза к небу. При воспоминании о поцелуе на замерзшем озере пальцы бессознательно коснулись губ. Она не видела Джонатона уже несколько недель. Даже небо над аббатством Саммерсет казалось пустым и тихим без рева аэроплана. После разговора на катке пилот без объяснений забросил еженедельный ритуал. Ровена гадала, не обернулись ли попытки Джорджа положить конец ее дружбе с братом неожиданным успехом. Старший сын Уэллсов, казалось, возненавидел девушку, стоило ему узнать, что она носит фамилию Бакстон.