Зима в Мадриде - стр. 46
К ноябрю 1936-го Франко достиг окраин Мадрида, но его силы были задержаны у Каса-де-Кампо, старого королевского парка к западу от города. Теперь небо над городом защищали русские самолеты, и бомб падало меньше. Вокруг разрушенных домов установили ограждения, появилось больше портретов Ленина и Сталина. Над улицами протянулись полотнища с лозунгом «¡NO PASARÁN!». Решимость дать отпор была сильнее, чем летом, и Барбара восхищалась ею, хотя и задавалась вопросом: сохранится ли она в зимние холода? Только одну дорогу в город еще не перерезали, запасов продовольствия не хватало. В глубине души Барбара надеялась, что Франко возьмет Мадрид и война закончится, однако до нее доходили слухи о жестокости националистов. С республиканской стороны ее тоже хватало, но Франко действовал жестче, с холодной систематичностью.
Через два месяца Барбара, как и все, приспособилась к новым условиям, насколько это было возможно. Ее работа бывала успешной, она помогла переправить десятки беженцев. Теперь Красный Крест пытался договориться об обмене пленными между республиканцами и националистами. Барбара гордилась тем, как быстро осваивает испанский. Однако дети так и оставались в монастыре. Вопрос с ними провалился в какую-то бюрократическую пропасть. Сестре Анне несколько недель не выдавали зарплату, хотя она по-прежнему исполняла свои обязанности. По крайней мере, дети не разбегались; они боялись красных орд за стенами монастыря.
Однажды Барбара и Моник весь день провели в Министерстве внутренних дел, снова пытаясь организовать обмен детей. Каждый раз они встречались с новым чиновником, и сегодняшний оказался еще менее полезным, чем все предыдущие. Он был в черной кожаной куртке, которая подсказывала, что он коммунист. На полном мужчине средних лет, напоминающем банковского клерка, кожанка смотрелась странно. Он беспрестанно курил, но дамам сигарет не предлагал.
– В монастыре нет отопления, товарищ, – сказала Барбара. – Наступают холода, дети начнут болеть.
Мужчина что-то проворчал и взял из стопки на столе потрепанную папку, полистал ее содержимое, попыхивая сигаретой, и взглянул на женщин:
– Это дети из богатых католических семей. Если их отправить по домам, они расскажут о военной обстановке в городе.
– Они почти не выходят из монастыря. Они боятся, – наседала Барбара.
Она удивилась, как легко, стоит разгорячиться, ей дается испанский. Чиновник мрачно улыбнулся:
– Да, потому что они боятся нас, красных. Я не готов отправить их обратно. Безопасность – это главное. – Он вернул папку обратно в стопку. – Главное.
Когда они вышли из министерства, Моник в отчаянии покачала головой:
– Безопасность! Безопасностью всегда прикрывают самое плохое.
– Нужно сменить тактику. Может быть, Женева свяжется с министром?
– Я сомневаюсь.
– Необходимо попытаться, – вздохнула Барбара. – А еще я должна выбить для них продукты. Боже, как я устала! Не хочешь выпить?
– Нет, меня ждет стирка. Увидимся завтра.
Барбара посмотрела вслед Моник. Ее окатило волной одиночества. Она вдруг живо ощутила, что не вписывается в единство и солидарность жителей города, а потому решила пойти в бар рядом с Пуэрта-дель-Соль, где иногда собирались англичане, персонал Красного Креста, журналисты и дипломаты.
Бар был почти пуст, никого знакомого. Она заказала бокал вина и устроилась за столиком в углу. Сидеть в баре в одиночку Барбара не любила, но подумала, может, войдет кто-нибудь из знакомых.