Зима в Мадриде - стр. 26
– Боже, через что прошла эта страна! – ахнул Гарри.
– И испытания пока не закончились, – мрачно заметил Толхерст.
Они свернули на улицу с большими домами XIX века, перед одним из них на флагштоке висел «Юнион Джек», до боли знакомый. Гарри вспомнил, как пришел в посольство в 1937-м спросить про Берни, после того как того объявили пропавшим без вести. Сотрудники ничем ему не помогли, они не одобряли участия в интернациональных бригадах.
Пара гвардейцев дежурила на посту у двери. Около входа стояло несколько машин, поэтому Толхерст остановился чуть в стороне, на дороге.
– Давайте достанем ваш чемодан, – сказал он.
Вылезая наружу, Гарри с опаской посмотрел на гвардейцев и почувствовал, как кто-то дергает его сзади за штанину. Обернувшись, он увидел худого мальчика лет десяти, одетого в изношенную армейскую гимнастерку; тот сидел на каком-то подобии деревянных саней с колесами.
– Señor, por favor, diez pesetas[5].
Гарри увидел, что у мальчика нет ног. Он держался одной рукой за загнутый конец полозьев, протягивал другую и молил:
– ¡Por el amor de Dios![6]
Один из гвардейцев решительно зашагал по улице, громко хлопая в ладоши:
– ¡Vete! ¡Vete![7]
Мальчик оттолкнулся руками от камней мостовой и уехал на своей каталке в боковую улочку. Толхерст взял Гарри за локоть:
– Вам надо соображать быстрее, старина. Нищие обычно не добираются досюда, но в центре их что голубей. Хотя голубей-то как раз не осталось, их всех съели.
Охранник, прогнавший попрошайку, проводил их до дверей посольства.
– Gracias por su asistencia[8], – вежливо сказал Толхерст.
Мужчина кивнул, но Гарри заметил мелькнувший в его глазах огонек презрения.
– Сперва они немного шокируют, эти дети, – произнес Толхерст, берясь за ручку большой деревянной двери. – Но вам нужно привыкнуть. А теперь пора встретиться с приветственным комитетом. Вас ждут большие шишки.
«Он сказал это с завистью», – отметил про себя Гарри, вступая следом за Толхерстом в душное и мрачное нутро здания.
Посол сидел за огромным столом в роскошной комнате, где прохладу создавали бесшумные вентиляторы. На стенах висели гравюры XVIII века, пол был выстлан коврами. По другую сторону стола расположился человек в форме морского офицера. Окно выходило во внутренний двор, уставленный растениями в горшках; там на скамье устроились несколько мужчин в рубашках, без пиджаков.
Гарри узнал Сэмюэля Хора по сюжетам кинохроники. Этот человек работал министром у Чемберлена – миротворец, уволенный с поста после прихода к власти Черчилля. На нем был фрак с голубым цветком в петлице. Он встал и, протягивая руку посетителю, наклонился над столом:
– Добро пожаловать, Бретт, добро пожаловать.
Рукопожатие оказалось на удивление крепким. Холодные бледно-голубые глаза чуть задержались на Гарри, после чего посол махнул рукой на своего собеседника:
– Капитан Алан Хиллгарт, наш атташе по морским делам. Он в ответе за дела секретных служб. – Последние слова Хор произнес с оттенком неприязни.
Хиллгарту было за сорок, высокий, этакий роковой красавец с большими карими глазами, которые смотрели сурово, но таилось в них и нечто озорное, почти детское, как и в полных чувственных губах. Гарри вспомнил, что Сэнди в Руквуде увлекался приключенческими романами какого-то Хиллгарта, про шпионов и их похождения в топких болотах Европы. Сэнди Форсайту книги нравились, а вот Гарри считал их глупыми выдумками.