Зима в Мадриде - стр. 15

В прошлом семестре Берни, ко всеобщему неодобрению, называл себя социалистом. Форсайт вскинул брови:

– Могу поспорить, ты вписался гораздо лучше меня.

– О чем ты?

– Я вроде как плохой парень.

Новичок достал из кармана пачку «Голд флейк» и вытянул из нее сигарету. Берни и Гарри посмотрели на открытую дверь.

– В кабинетах нельзя курить, – быстро проговорил Гарри.

– Мы можем закрыть дверь. Хочешь сигарету?

Берни засмеялся:

– Тебя поколотят палкой за курение в здании. Это того не стоит.

– Ладно. – Форсайт широко улыбнулся Берни, обнажая крупные желтые зубы. – Значит, ты красный?

– Я социалист, если ты это имеешь в виду.

Новичок пожал плечами:

– У нас в Брейлдоне был дискуссионный клуб. В прошлом году один из учеников пятого года выступал за коммунизм. Было довольно шумно. – Он хохотнул.

Берни хмыкнул и посмотрел на него с неприязнью.

– Я хотел возглавить дебаты в защиту атеизма, – продолжил мысль Форсайт. – Но мне не позволили. Потому что мой отец – епископ. Куда здесь ходят курить?

– За спортзал, – холодно ответил Берни.

– Тогда ладно. Увидимся позже.

Форсайт встал и вальяжной походкой вышел из кабинета.

– Придурок, – буркнул Берни, когда новичок удалился.

Позже в тот же день Гарри впервые попросили шпионить за Сэнди. Он сидел один в кабинете, когда появился шестерка с сообщением, что мистер Тейлор хочет его видеть.

В том году Тейлор был руководителем их класса. Он имел репутацию сурового борца за дисциплину, и младшие ученики благоговели перед ним. Видя его высокую худую фигуру, шагающую через двор, его привычное строгое выражение лица, Гарри вспоминал тот день, когда Тейлор приехал в дом к дяде Джеймсу. С тех пор они почти не разговаривали.

Мистер Тейлор находился в своем кабинете, комфортабельной комнате с коврами и портретами прежних директоров на стенах; он чтил историю школы. Большой стол был завален работами учеников, сданными на проверку. Учитель стоял рядом со столом в черной мантии и перебирал бумаги:

– А-а-а… Бретт.

Тон у него был сердечный, он махнул длинной рукой, приглашая Гарри войти. Тот остановился перед столом, заложив руки за спину, как полагалось делать. Волосы у Тейлора быстро редели, вдовий мысок теперь превратился в клочок черных волос на круглой лысине.

– Хорошо провели каникулы? Тетя и дядя в порядке?

– Да, сэр.

Мистер Тейлор кивнул:

– Вы в этом году в моем классе. О вас хорошо отзываются, и я рассчитываю на ваш успех.

– Спасибо, сэр.

Учитель снова кивнул:

– Я хотел поговорить с вами о кабинетах. Мы определили в ваш вместо Пайпера нового ученика. Форсайта. Вы с ним уже познакомились?

– Да, сэр. Кажется, Пайпер не знает.

– Ему сообщат. Как вам показался Форсайт?

– Нормально, сэр, – нейтрально ответил Гарри.

– Вы слышали о его отце, епископе?

– Он упоминал его.

– Форсайт прибыл к нам из Брейлдона. Его родители решили, что Руквуд с его репутацией… э-э-э… в плане дисциплины лучше ему подходит. – Тейлор благожелательно улыбнулся, и на его впалых щеках появились глубокие складки. – Я говорю с вами доверительно. Вы серьезный молодой человек, Бретт. Мы считаем, когда-нибудь вы прекрасно себя проявите. Присматривайте за Форсайтом, хорошо? – Он помолчал. – Не давайте ему сбиться с пути.

Гарри быстро глянул на мистера Тейлора. Это было странное замечание – одна из тех заученных двусмысленностей, которые учителя использовали все чаще по мере взросления учеников, ожидая, что те все поймут. Официально не одобрялось, чтобы мальчики ябедничали, но Гарри знал, что у многих учителей есть «свои люди», информаторы, среди учеников. Не на это ли намекает Тейлор? Просьба вызвала у него инстинктивное отвращение, от одной мысли стало тошно.