Журнал «Парус» №87, 2021 г. - стр. 2
Как будто вечность на дворе —
Стояла мама молодая,
И в нашей шумной детворе
Я многих лиц уж не узнаю.
Год где-то семьдесят седьмой,
День солнцем залитый, далёкий…
И я заплачу над судьбой,
Проснувшись с болью одинокой.
Жизнь пролетела, словно сон,
Растраченная вся впустую.
В окне светлеет небосклон,
Но не начать мне жизнь иную.
И вдруг так ясно стало мне,
Что день тот длится, длится, длится,
Что я остался в этом дне,
А то, что ныне — мне лишь снится.
Испытание
Бывают дни… Но нет названья
Минутам тяжести земной,
Когда ничтожны притязанья
Перед безмерной пустотой;
Когда холодная проснется
У сердца страшная тоска,
И жизнь, как птица, встрепенется,
И смерть, как родина, близка;
Когда, как сон, охватит душу
Всепоглощающая мгла,
И жжет, и мучает, и душит,
Пронзая сердце, как игла…
Но лишь отходит помраченье
Мгновений мглы и пустоты —
Сильней охватит вдохновенье
Святой, предвечной Красоты!
Осень
Из-за полей, из-за морей
Уже спешит «гиперборей»;
Под белым куполом небес
Притихший обнажился лес.
Постой, зима, повремени,
Еще не настоялись дни
Осенней строгости прозрачной,
Такой томительно-невзрачной,
Размокшей, стынущей земли…
И сладко думать о далеком,
О сокровенном и глубоком,
Когда шумит промозглый ветер
И день напоминает вечер…
Облака
Струятся в небе облака,
Как сердца радостные тени —
Жизнь стала сказочно легка,
Как россыпь сладостных мгновений.
Прошел суровый год, как сон,
И жизнь вернулась, словно в детство;
Был год войны, и это он
Оставил нам свое наследство.
Оно не в боли и беде,
Оно в душевном возрожденье!
Такого счастья нет нигде —
Война дарует постиженье.
Струятся в небе облака,
Пришла пора воспоминаний,
И непонятная тоска,
И жажда новых начинаний.
Ольга КОРЗОВА. Старинные напевы
***
Старинным напевом смиряю набеги ветров,
Пришедшим ко мне, может быть, от Адама и Евы.
Из райского сада… В пустыне ветра — будь здоров! —
И Ева шептать принялась, защищаясь от Божьего гнева.
Молилась и пела — слова, словно вечность, текли,
Стремясь оградить и себя, и Адама, и чрево,
Где жизнь зарождалась.
И ветер утих средь земли,
И слушал Господь, и раздумывал, глядя на древо.
Я чувствую синичьи коготки:
Отважно корм берут они с руки
И прочь уносят. Клювиков работу
Я слышу в первозданной тишине.
Стою, молчу, мне грустно отчего-то.
Увидят ли они меня во сне
Сегодняшнем, и если да, какою?
В ушанке, возле ветхого жилья,
Старухою с протянутой рукою?
А может, только внутреннее «я»
Им ведомо? На землю свет струится,
Преображая налетевший снег.
Погаснет он — и мне пора, и птицам
Спешить к ночлегу, находить ночлег…
Всё такое старое, больное.
Всё такое близкое, родное. —
Дом, крылечко, лодка и скворешня,
И деревня, ставшая нездешней.
Вот взмахнёт крылами — и растает,
А меня печалиться оставит.
Молитва
Забудь моё имя.
Пускай растворится, как дым.
И голос возьми —
Ни к чему бесполезная песня.
Позволь хоть снежинкой
Кружиться над лугом моим,
Над речкой и полем —
Над всем этим краем безвестным.
Пускай не у моря,
Мне только б смотреть с высоты
На эти дома,
На ушедшие в небыль деревни,
На лес поредевший,
Стоящие насмерть мосты —
Они, как часовни, застыли
В молении древнем.
Позволь мне остаться
На стрелке затерянных рек
Песком или камнем,
Прибрежною белою глиной.
Не дай отступиться,
Когда отступается век
И прадед молчит,
Укоризненно глядя
Мне в спину.
Тянут без всякого волшебства
Родина, поле, клевер…