Жулик: грабеж средь бела дня - стр. 9
Аккуратно отрезав от простыни несколько тонких полос, Жулик связал их в длинный шнур, конец которого привязал к крючку-тройнику. Для прочности и удобства навязал по всей его протяженности узлов. Шнур получился куда длинней необходимых пятнадцати метров. Вскрыв упаковку презервативов, Леха вновь залез в топку. У арестанта еще оставалось несколько кубиков сухого спирта, и это пришлось весьма кстати.
Взяв горящую лампадку, арестант поднес ее к кубикам – те вспыхнули ровным синим пламенем. То и дело наклоняясь к огню, Жулик полной грудью вдыхал зловонный чад и тут же же выдувал теплый воздух в презервативы.
Надув таким образом всю упаковку противозачаточных средств, Сазонов связал их гирляндой. К последнему в цепочке кондому прикрепил крюк-тройник с привязанным шнуром, после чего отпустил его, аккуратно подтравливая обеими руками. Согласно законам физики, надутые теплым воздухом «резинки» медленно поползли вверх по узкому дымоходу. Арестант экспериментировал с крюком еще в камере и потому знал: подъемная сила интимно-гигиенических средств будет достаточной, чтобы вознести тройник со шнуром до уровня печной трубы.
– Русская братва выступает за безопасный секс с французскими тюрьмами, – прокомментировал Жулик, наблюдая, как белая цепочка контрацептивов скользит по закопченному жерлу.
Дождевой козырек над трубой был очень высок. Когда надутые презервативы поднялись до разрыва между печной трубой и нависавшим над ней козырьком, ветер понес их в сторону. Лехе осталось лишь осторожно подтянуть шнур на себя и убедиться, что тройник прочно зацепился за одну из вертикальных скоб, крепивших козырек к трубе.
Установив изнутри решетку в исходное положение, арестант рассовал по карманам все следы своего пребывания в камере: аптекарский пузырек из-под льняного масла, упаковки из-под кондомов, неиспользованный лоскут простыни и картонку из-под «рафинада».
По его подсчетам, теперь было где-то между двумя и тремя часами ночи. Лучшего времени для побега и придумать было нельзя.
– Рожденный ползать бежать не может! – справедливо заметил Леха и, натянув шнур, осторожно полез наверх.
Конечно, риск сорваться был очень велик. Подниматься приходилось в кромешной темноте. Самодельный шнур бритвой резал ладони. Ноги болтались, то и дело проваливаясь в зияющую пустоту. Тело раскачивалось, словно новогодняя игрушка на елке. Несколько раз беглец забывал распрямить ноги и потому ушибался коленями о каменную кладку дымохода.
Но останавливаться было нельзя. Арестант понимал: удержаться на высоте можно только в движении. Малейшее расслабление – и он полетит на чугунный пол печной топки. Несколько раз Лехе казалось, что крючок-тройник вот-вот соскользнет с вертикальной скобы, и лишь огромным усилием воли беглец отгонял от себя эту мысль.
В конце концов, ухватившись истертыми в кровь ладонями за край трубы, Жулик поднял голову… И тут же вскрикнул от боли: он немного не рассчитал и больно ударился темечком о внутреннюю поверхность дождевого козырька. Однако спустя минуту наконец-то ступил на хрустящую черепицу крыши.
Опрокинутый купол парижского неба, подкрашенный по краям неровным желтым заревом, выглядел на удивление праздничным. В далекой перспективе гигантского мегаполиса переливался иллюминацией трехсотметровый силуэт Эйфелевой башни. Мелкие звезды сливались с огнями электричества. Где-то внизу, в уличном ресторанчике, хрипло картавил шансон. Беспечные парижане предавались всем радостям жизни, и никому не было дела до какого-то русского зэка, который с риском для жизни бежал из старинного острога…