Жулик - стр. 18

Пройдут годы. Блудова пару раз выйдет замуж, родит дочь и будет пополнять инстаграмм фотками с очередного с юбилея.

Наташа составит выгодную партию с отпрыском директора завода, однако в 90-е разведется и уедет в Израиль к своим многочисленным родственникам

Наша студенческая жизнь проходила в праздности и разврате. Не утруждаясь учебой, не задумываясь, что будет дальше, мы отдыхали в меру своих возможностей. Немногие счастливчики, чья судьба определялась родительскими связями, превратили факультет в ярмарку тщеславия. Они одевались в валютной «Березке» и будущее свое знали. Остальные понимали, что халява вот-вот кончится, и бурно отгуливали самый длинный отпуск в жизни. Мрачные перспективы, как пузырьки в пивных кружках, растворялись в мозгах легко и непринужденно.

Приоритеты поменялись и в жизни. Фильмы о героях и комсомольцах сменили картины о пьяницах и неудачниках. Забегаловка «Пиночет» стала достойной альтернативой лекциям, а стакан портвейна на сеансе «Влюблен по собственному желанию» – хорошим тоном. Науку грызли только приезжие. Уехать в провинцию от московской колбасы они не хотели.

По мере переползания с курса на курс неотвратимое грядущее наводило на печальные мысли. Работать я не хотел и, в отличие от других, не собирался. Оставалось научиться жить за счет социума, но общество, ясен перец, с этим боролось, и как разрешить это противоречие, я пока не знал.

Юность диктовала свои правила. Желание нравиться, произвести впечатление или самоутвердится лезло отовсюду. Не обладая внутренней харизмой, мы принимали внешнюю мишуру за истинный успех. Джинсы и японский двухкассетник поднимали авторитет обладателя, как первое авто у современного тинейджера.

Проблема роста зацепила и меня. Сокурсники братья Михеевы, благодаря маме и универмагу «Сокольники», выглядели безупречно вне зависимости от сезона. От них не отставал Леша Дубинин, получающий алименты чеками «Внешпосылторга». Джинсы, дубленки и прочий casual эти ребята воспринимали обыденно и без эмоций.

Устав от моих просьб и нытья, мама поехала к знакомой торгашке в универмаг «Руслан». После этого мой гардероб пополнили дерматиновый пиджак, джинсы «Орбита» и финская куртка на рыбьем меху.

Конкурировать с нашими модниками я не мог, однако радовался и этим обновкам.

Наблюдая за мной, мама как-то сказала:

– Зря таскаешь джинсы каждый день. Сносишь – в чем ходить будешь? К Рите больше не поеду – унижаться не хочу, а сам ты ничего не достанешь!

Мамино бескомпромиссное «ничего» явилось спусковым крючком и, наперекор обстоятельствам, я решил идти своим путем.

Одним из способов нелегального заработка считалась фарцовка: «перепродажа дефицитных товаров по завышенным ценам», как позднее напишут в уголовном деле. Занимаясь этим, я и представить не мог, что невинные, с обывательской точки зрения, шалости будут иметь фатальные для меня последствия. Спекуляцией тогда промышляли многие. Но продать «фирму» – половина дела, главное – достать ее. Дефицит сбывали торгаши, им базарили спортсмены и выезжающие за рубеж.

Накопив на машину, я приобрел модный вид и заскучал. Удел мелкого спекулянта тяготил. Стоять в очередях, мерзнуть на барахолках, скрываясь от милиции, надоело. Денег на жизнь хватало, и я задумался, как прикрыть лавочку. Однако сразу покончить с коммерцией не удалось. Два баула с неликвидом: джинсы – футболки, кроссовки неходовых размеров –лежали в углу и ждали реализации. Об этом зашел разговор с коллегой по «цеху», спекулянтом Димой Пронькиным. Мы ужинали в ресторане «Москва».