Жук. Таинственная история - стр. 4
Я стоял и размышлял о том, что делать дальше, и тут из мрака у стены ко мне склонился человек:
– Что, не пущает?
– Говорит, мест нет.
– Значится, мест нету? Дык это ж Фулхэм – тут завсегда так говорят. Лишних им тут не надоть.
Я покосился на собеседника. Голова его была опущена, руки в карманах, одет в лохмотья, голос охрип.
– Иными словами, тут говорят, что мест нет, но они есть, и меня просто не желают впускать, хотя могут?
– Точно, дурят тут твоего брата.
– Но если места есть, разве меня не обязаны впустить?
– Конечно, обязаны, и, черт побери, я б на твоем месте им спуску не дал. Ох, не дал бы!
Он разразился потоком проклятий.
– Но мне-то что делать?
– Как что, давай, покажи-ка им, пущай знают, что тебя на мякине не провести!
Я помешкал, но затем, следуя его совету, опять позвонил в колокольчик. Дверь широко распахнулась, на пороге стоял тот же седовласый оборванец, что открывал мне в прошлый раз. Возглавляй он попечительский совет, с большим презрением обратиться ко мне ему бы не удалось.
– Что, опять ты здесь! Чего это ты тут удумал? Вообразил, что у меня и дел иных нет, как тебе подобных привечать?
– Я хочу, чтоб меня впустили!
– А вот и не впустят!
– Мне нужен кто-нибудь из начальства.
– А я разве ж не из него?
– Мне нужен кто-то поглавнее – позовите управляющего.
– А вот и не позову!
Он быстро потянул на себя дверь, но я, приготовившись к подобному маневру, успел подставить ногу, чтобы он не смог закрыться изнутри. Я вновь обратился к нему:
– Вы уверены, что в приюте нет мест?
– Уже два часа как нет!
– И как же мне быть?
– А мне почем знать, как тебе быть!
– Где здесь ближайший работный дом?
– В Кенсингтоне.
Говоря это, он внезапно распахнул дверь, высунул руку и столкнул меня с крыльца. Не успел я опомниться, как дверь захлопнулась. Человек в лохмотьях продолжал угрюмо наблюдать за происходящим. Вскоре он заговорил:
– Чудный малый, не находишь?
– Да он же просто один из бедняков, разве есть у него право тут распоряжаться?
– Скажу тебе, кое-кто из энтих бедных похужее всякого служаки будет, ох уж похужее! Думают, что энто ихний собственный дом, черт побери, точно! Да уж, в славном мире мы живем!
Он замолчал. Я все мешкал. Какое-то время в воздухе носился запах дождя. И вот закапало – пошла мелкая, но частая морось. Именно ее не хватало, чтобы чаша моего терпения переполнилась. Мой товарищ смотрел на меня с угрюмым любопытством.
– Неужто совсем деньжат нету?
– Ни фартинга.
– Частенько так попадаешь?
– В первый раз пришел в ночлежку – но, кажется, и сюда теперь не впустят.
– Я так и понял, что ты из новеньких… Делать-то что станешь?
– До Кенсингтона далеко?
– До работного-то дома?.. Мили три, но на твоем месте я б потопал в Святого Георгия.
– Он где?
– На Фулхэм-роуд. В Кенсингтоне заведение маленькое, но неплохое, вот оно и битком, стоит только дверь раскрыть; в Святом Георгии тебе скорей подфартит.
Он умолк. Я размышлял над его словами, не чувствуя ни малейшего желания идти ни в первый приют, ни во второй. Вдруг он заговорил снова:
– Я из Рединга притопал… нынче… на своих – на двоих! И всю дорогу я о том, как в Хаммерсмите заночую, думал… да вот так я дотуда и не дошел! Край у нас – да славный, да уж, притопить бы всех его обитателей в море, черт побери, точно! Я теперь отсель ни шагу… иль меня в Хаммерсмите кладите в постелю, иль была не была.