Жуга. Осенний лис - стр. 137
– Сколько времени прошло? – спросил он.
– С тех пор, как мы разбились? Ночь и ещё полдня.
– А с кораблём что?
– Нет больше корабля.
– А немец?
– Не знаю. – Зерги пожала плечами. – Сбежал, наверное. Когда на берег вылезли, он с нами был, а после пропал.
Жуга помолчал.
– Как вы меня вытащили?
– Волны выбросили. Считай, второй раз родился.
Левое запястье ещё чесалось. Жуга выпростал руку из-под одеяла. Браслет был на месте.
– Я не стала его снимать, – перехватив его взгляд, пояснила Зерги. – Хотя остальное пришлось.
Жуга покраснел. Близость юного девичьего тела опьяняла, исподволь, потихоньку разжигая огонь желания. Зерги улыбнулась:
– Ну, я гляжу, ты совсем уже оттаял.
– Извини. – Жуга сел и принялся выпутываться из одеяла.
– Глупый. – Лёгкая рука легла ему на плечо и потянула обратно. – Иди сюда…
Когда Яльмар, навьюченный, как осёл, сквозь дождь и ветер добрался до хижины, то обнаружил дверь запертой изнутри и, поразмыслив, решил не стучать.
– Как же тебя всё-таки зовут?
– А тебя? – вопросом на вопрос ответила Зерги. – Или хочешь, чтобы я поверила, будто так и звать тебя – Жуга?
Жуга пожал плечами.
– Когда-то звали по-другому, а потом… Я сам так решил.
– Опасная это вещь – прозванья всякие. – Девушка нахмурилась. – Нельзя с ними играть – как назовёшься, так и жить будешь.
– На себя посмотри. Зерги – а! о! – куда бежать… Тоже мне, имечко…
– Молчал бы уж, дурак.
– Уж и сказать нельзя… И всё-таки почему – Зерги?
– Просто так. – Девушка села, обхватив колени руками, и зябко поёжилась. Покосилась на очаг – поленья почти прогорели. – Вообще, это Веридис придумал. Я часто раньше в мальчишку рядилась, если в город надо было идти. Всё безопаснее. Попробуй по имени разбери, парень я или девка. Вот. – Зерги вздохнула. – Арбалет жалко. Для меня сработан был, особо, на заказ. Веридис за него двести талеров отдал.
Жуга нахмурился.
– Ты говоришь о нём, как говорят об отце. Или о любимом.
– Ну, как сказать… – Зерги огляделась. – Я родилась в семье рыбака. Вот в такой же хижине. Потом… Отец как-то в море ушёл и не вернулся. Я его почти уж и не помню. Сколько-то лет мы с матерью пробавлялись тем, что море выбрасывало. Потом и мама умерла. А Веридис… он стал для меня всем. Понимаешь? Отцом, братом… Всем.
Тряхнув головой, она встала и подбросила дров в очаг. Пощупала сохнущие на верёвке куртку и штаны, поморщилась недовольно: «Сырые!» Пробежала на цыпочках обратно, юркнула под одеяло и завозилась там, устраиваясь поудобнее. Жуга придвинулся ближе и подложил руку ей под голову.
– Брр! холодина… – Взгляд её упал на браслет. – Помнишь, ты говорил, будто он меняет тебя? Расскажи как.
– Да мало ли – как, – пожал плечами Жуга. – По-разному. Сразу и не поймёшь, а может, и вовсе кажется мне. Нюх, вон, острее стал, раны быстрее заживают… А ещё вроде как наговоры легче творить стало. Раньше, бывало, слов не напасёшься, а сейчас сами на место лезут. – Жуга задумался на секунду и прибавил с усмешкой: – Глядишь, этак и вовсе скоро станут не нужны. Да, кстати! Всё хотел спросить: не трудно тебе было мальчишкой притворяться?
– Не очень, – уклончиво ответила та.
– А труднее всего что?
– Ругаться!
Они глянули друг на друга и рассмеялись.
Дверь вздрогнула от мощного удара. Похоже, там, снаружи этот смех кому-то очень не понравился.