Жонглёр - стр. 28
На Кадетской линии доживал свои дни в уединении дальний родственник по материнской линии граф Алексей Иннокентьевич Аристов. Экипаж застыл у парадного входа. Фирсанов взлетел по лестнице и открыл двери. Ему показалось, что одним шагом он вернулся назад лет на пятьдесят российской истории.
Его встретил лакей, одетый по моде середины XIX века. Ливрея хоть и выглядела слегка потёртой, но была опрятной и чистой. Слуга был шарообразно лыс, кроме тонкого венчика седых волос на затылке. Недостаток растительности на темечке с лихвой компенсировался пышными седыми бакенбардами, тщательно расчёсанными во все стороны. Вьющиеся густые усы с желтизной под носом выдавали любителя табака. Некогда голубые глаза выцвели, а на периферии радужки появились склеротичные белые мутноватые ободки.
– Что, сударь, вам угодно-с? – надтреснутым голосом поинтересовался привратник.
– Хотел бы переговорить с графом Аристовым по весьма важному и безотлагательному делу.
– Как вас представить, сударь?
– Их родственник, Леонид Александрович Фирсанов.
– Одну секунду-с, сейчас доложу. Правда, граф уже два дни не изволят никого принимать. От подагры страдают-с.
– Ты, любезный, передай, а он решит, – неожиданно по-отечески наставил старого слугу Леонид.
– А…
– Передай ему, мой золотой, что принять просит единственный сын его покойной племянницы Анны Фирсановой, урождённой Курбатовой. Запомнишь? А чтобы лучше запомнил, вот тебе целковый. – Леонид вкрадчиво вдавил в ладонь серебряный кругляшок.
– Благодарствую-с, – оживился лакей. Целковый исчез в кармане ливреи, а ноги бесшумно засучили по полу. – Как можно-с, как можно-с забыть. Конечно, запомню-с.
И постоянно бормоча себе под нос как молитву «Анна Фирсанова, урождённая Курбатова», старик удалился.
Леонид придирчиво осмотрел себя в большом зеркале, висевшем в прихожей. Крутился от волнения перед зеркалом, сбивал несуществующие пылинки, разглаживал невидимые складки. За этим занятием он не услышал шаркающие шаги. Только деликатное покашливание старого слуги отвлекло молодого человека от поиска изъянов в одежде.
Он резко повернулся, едва не уронил старика-лакея этим движением. Придержав беднягу за плечи, он впился взглядом ему в лицо.
– Вас просят подняться-с, – проквакал лакей.
Леонид быстро сбросил ему на руки студенческую шинель и фуражку, оправил мундир и помчался наверх, перескакивая сразу через две ступеньки.
Проскользнув за белую высокую дверь, Леонид слегка оторопел. Посредине большой, светлой, некогда богато отделанной гостиной с большими сводчатыми окнами, забранными белыми французскими шторами, с широкой улыбкой стоял лакей, которого он только что оставил внизу. Только немного повыше, примерно одного роста с Лёней. Слегка припадая на левую ногу, старый граф сделал несколько шагов в сторону родственника. Полы его некогда роскошного, расшитого золотом халата разлетелись, как крылья. Лицо вопросительно собралось в сотни складочек-морщинок, а оттуда смотрели глаза цвета неба и сияла широкая улыбка. Он поднял руки на уровень плеч и застыл в такой позе. Фирсанов, как младший, подчинился призыву и подошёл. Аристов неожиданно крепко его обнял. Минуту или больше Леонид простоял так, уткнувшись подбородком в воротник, отделанный золотой нитью. Дыхание родственника сбилось, и раздались хлюпающие звуки. Граф отодвинул племянника, вытер лицо и шумно высморкался.