Жизни и реальности Сальваторе - стр. 15
Мастер усмехнулся. В последний момент он заметил, что начинка такос собирается оставить след на истории его красной куртки, и отвёл руку вперёд.
Бульк!
Металлически блестевшие рыбы поднялись к поверхности. Вода на миг вскипела.
Рядом послышалась ругань. Это Матео уже успел заляпать своё пальто, и теперь возмущался поварами, которые «плохо» делают «неправильный такос».
– Зато это можно есть, – не согласился Мастер.
Матео выдал новую порцию ругани и замолчал, лишь когда над ними полетел чёрно-рубиновый от солнца дирижабль. Медленно, как червяк-мусороуборщик – но в обратную сторону.
– Кто-то догадался, – сказал наконец Мастер. Матео, пытавшийся пальцами отскрести соус от ткани, покосился на него.
– А, ты о этих? Они учёные, Нуэстро. Им присуще любопытство.
– Я надеялся, что они не осмелятся.
– И зря. Ты ж сам говорил, что им интересно всё препарировать. Вот, пожалста.
– Это тонкий прибор. Они должны были бояться его сломать.
– Так и сломали! Может быть. А потом смотрят: работает! И думают: что же такого там можно улучшить, до чего великий Нуэстро не додумался?
– Вот дьявол, – Мастер кинул рыбам ещё кусочек такос.
– Задница дьявола.
Мастер не улыбнулся.
– Нуэстро, раз они всё равно скоро всё узнают, может, ну всю эту канитель с арками? Может, как в старые времена – на своих двоих по чужим сознаниям, а? – Матео подмигнул. – От техники это ж совсем не зависит. А эти брёвна пусть попробуют за тобой угнаться… если смогут, хе-хе.
– Не могу. Приборы нужны для подстраховки, чтобы не нанести вред сознанию пациента. Чтобы не сжечь его случайно. Это тебе не души мёртвых, налево-направо по ним гулять.
– А то ты не умеешь не сжечь.
Мастер отломил ещё кусок такос и кинул в рыб.
– Эти твои приборы, Нуэстро, можно улучшить так, чтобы без тела шастать по сознаниям. И ты это знаешь. Нет, чтобы воспользоваться самому…
– Потому я и отбираю специалистов, – Мастер швырнул в воду ещё кусок. Одна из рыб вырвалась из воды и схватила подачку на лету.
– Не очень-то хорошо отбираешь, если так вышло.
– Учитель тоже ошибался! – рявкнул Мастер и отвернулся к воде. Затем отломил кусок лепёшки и кинул в рыб.
Вода снова вскипела. Одну из рыб носами подняли над водой.
– Извини, – после паузы произнёс Матео. – Не мне об этом… судить. Хочешь такос? Ты свой скормил почти весь.
– Я знаю, что это не мог быть ты.
– Поверь! Я тоже знаю, что это не мог бы быть я, – скривился Матео. – Так что с такос? Учти, я столь выгодными предложениями не разбрасываюсь…
2. Фиолетовый
Я выхожу в гиперпространство.
Всё тело сжимает, словно я протискиваюсь в тоннель. Одновременно с этим существует ощущение, будто бесчисленные руки в отверстиях тоннеля тянут меня в разные стороны, желая разорвать, распылить, загасить теплющуюся внутри меня жизнь…
Но поскольку я не останавливаюсь, они могут лишь мимолётно щипать меня за поверхность тела.
Солнце становится огромным сиреневым фонарём, светящим откуда-то сверху. Звёзды снежинками бросаются в лицо и остывают на губах – я знаю, что мне это только кажется, что это иллюзия, а я не могу чувствовать никаких снежинок, и звёзды не тают, но вот они – на лице, летят в глаза, остаются позади, заметая Вселенную, и весь полёт – это поход сквозь метель, сквозь лёд и ад Данте, и все дома чужие, кроме того, что остаётся за спиной, в снеге…