Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - стр. 63
Когда он, находясь в Марке Анконской, однажды катался на лодке по морю с несколькими своими друзьями, все были схвачены шайкой мавров, рыскавших по этим местам, увезены в Берберию, прикованы цепями, обращены в рабство и провели там с большими лишениями восемнадцать месяцев{197}. Но вот однажды, будучи дружным с хозяином, он как-то захотел нарисовать его, и ему это удалось: взяв остывший уголек, он им нарисовал его во весь рост на белой стене в его мавританском одеянии. Когда же другие рабы рассказали об этом хозяину, ибо это всем казалось чудом в тех краях, где не знали ни рисунка, ни живописи, то это и стало причиной освобождения его от цепей, в которых его продержали столько времени. Поистине величайшей славы достойна добродетель того, кто, имея законное право осуждать и наказывать, поступает обратно, а именно: вместо пыток и смерти прибегает к ласкам и дарует свободу. Сделав еще кое-что и красками для названного своего хозяина, он целым и невредимым был доставлен в Неаполь, где для короля Альфонса, который тогда был герцогом Калабрийским, написал на доске темперой образ в капелле замка, там, где теперь стоит караул{198}.
Вскоре ему пришла охота возвратиться во Флоренцию, где он провел несколько месяцев и где по заказу монахинь Сант-Амброджо написал на дереве для главного алтаря прекраснейший образ, весьма понравившийся Козимо деи Медичи, который по этому случаю стал его близким другом. На дереве он написал также образ и для капитула монастыря Санта-Кроче и еще один, который был поставлен в капелле в доме Медичи и на котором он изобразил Рождество Христово. Он расписал также для супруги названного Козимо доску с тем же Рождеством Христовым и св. Иоанном Крестителем, предназначавшуюся в обители камальдульцев для одной из келий, которую она себе построила для молитвы и которую она посвятила св. Иоанну Крестителю. Он выполнил также несколько небольших историй, посланных в дар от Козимо папе Евгению IV, венецианцу. За эту работу Филиппо получил от папы много милостей{199}.
Был же он, как говорят, настолько привержен Венере, что, увидя женщин, которые ему понравились, он готов был отдать последнее ради возможности ими обладать, и если он не добивался этой возможности никакими средствами, то изображал этих женщин на своих картинах, рассудком охлаждая пыл своей любви. И это вожделение настолько сбивало его с толку, что, находясь в таком состоянии, он мало или вовсе не уделял внимания тем работам, за которые брался. И вот в одном из таких случаев Козимо деи Медичи, для которого фра Филиппо работал в его доме, запер его, чтобы тот не выходил на улицу и не терял времени. Он же, не пробыв там и двух дней, побуждаемый любовным, вернее, животным неистовством, нарезал ножницами полосы из постельных простынь, спустился через окно и много дней предавался своим наслаждениям. Не найдя его, Козимо послал искать его и в конце концов все же вернул к работе; и с тех пор он предоставил ему свободу предаваться удовольствиям и очень раскаивался, что раньше держал его взаперти, памятуя о его безумстве и об опасностях, которые ему грозили. И потому впредь он всегда старался удержать его милостями и этим добился от него большой исполнительности, говоря, что в своем превосходстве редкостные таланты подобны небожителям, а не вьючным ослам