Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих - стр. 36

Главная работа: фрески в капелле Бранкаччи флорентинской церкви Кармине (между 1424 и 1428 г. с перерывом).

Другие работы: части полиптиха церкви Кармине в Пизе: «Мадонна с ангелами» в Лондонской национальной галерее, «Распятие» в Неаполитанском национальном музее, «Св. Павел» в музее г. Пиза, «Св. Андрей» в собрании Ланцкоронского в Вене, «Поклонение волхвов» в Берлинском музее, «Святые Августин и Иероним» там же, «Мученичество святых Петра и Иоанна» там же, «Св. Юлиан и св. Николай» там же; Св. Анна с Богоматерью и Младенцем – в Уффици (может быть, в сотрудничестве с Мазолино); фреска «Троица с донаторами» в церкви Санта-Мария Новелла во Флоренции; «Мужской портрет» (в музее Гарднера, Бостон, США).

Многие, кому природа дала малый рост и невзрачную наружность, обладают духом, исполненным такого величия, и сердцем, исполненным столь безмерного дерзания, что они в жизни никогда не находят себе успокоения, пока не возьмутся за вещи трудные и почти что невыполнимые и не доведут их до конца на диво тем, кто их созерцает, и, как бы недостойны и низменны ни были все те вещи, которые вручает им случай и сколько бы их ни было, они превращают их в нечто ценное и возвышенное. Поэтому отнюдь не следует морщить нос при встрече с особами, не обладающими на вид тем непосредственным обаянием и той привлекательностью, каковыми природа должна была бы при появлении его на свет наделить всякого, кто в чем-либо проявляет свою доблесть, ибо нет сомнения в том, что под комьями земли кроются золотоносные жилы. И нередко в людях тщедушнейшего склада рождается такая щедрость духа и такая прямота сердца, что, поскольку с этим сочетается и благородство, от них нельзя ожидать ничего, кроме величайших чудес, ибо они стремятся украсить телесное свое уродство силой своего дарования. Это явственно видно на примере Филиппо ди сер Брунеллеско{109}, который был невзрачен собою не менее, чем Форезе да Рабатта{110} и Джотто, но который обладал гением столь возвышенным, что поистине можно утверждать, что он был ниспослан нам небом, чтобы придать новую форму архитектуре, которая сбилась с пути уже в течение нескольких столетий и на которую люди того времени тратили себе же назло несметные богатства, возводя сооружения, лишенные всякого строя, плохие по исполнению, жалкие по рисунку, полные самых причудливых измышлений, отличающиеся полным отсутствием красоты и еще хуже того отделанные. И вот, после того как на земле за столько лет не появилось ни одного человека, обладавшего избранной душой и божественным духом, небо возжелало, чтобы Филиппо оставил после себя миру самое большое, самое высокое и самое прекрасное строение из всех созданных не только в наше время, но и в древности, доказав этим, что гений тосканских художников хотя и был потерян, но все же еще не умер. К тому же небо украсило его высокими добродетелями, из которых он обладал даром дружбы в такой степени, что никогда не было никого более нежного и любвеобильного, чем он. В суждении он был беспристрастен и там, где видел ценность чужих заслуг, не считался со своей пользой и с выгодой своих друзей. Он знал самого себя, многих наделил от избытка своего таланта и всегда помогал ближнему в нужде. Он заявил себя беспощадным врагом порока и другом тех, кто подвизался в добродетелях. Никогда попусту он не тратил времени, будучи всегда занят либо для себя, либо помогая другим в их работах, посещая друзей во время своих прогулок и постоянно оказывая им поддержку.