Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. Том 1. Перманентная революция и футуризм. Eritis sicut deus! Том 2. Советское авторское право в 1917–1930-х годах. «Честный» плагиат. Прецеденты - стр. 9
На самом деле у Т. Яковлевой был хронический туберкулёз, и её отъезд во Францию был связан именно с состоянием здоровья. Уже позднее она вспоминала: «В моих глазах Маяковский был политическим поэтом по надобности, а по призванию – лирическим. Мы никогда не говорили о его убеждениях – это нам было совершенно не нужно. Он отлично понимал, что с моим туберкулёзом я не выжила бы в Пензе и что в моём отъезде из России не было ничего политического».
«“Быстрый отъезд” сестры был, – говорилось в донесении, – результатом стараний Маяковского или, возможно, известного московского “эксперта по старинным вещам”». [1, 295]
Помимо различной корреспонденции, которая была найдена во время проведения следственных действий, в распоряжении оперативников оказались документы, полученные из различных источников, в том числе личные фотографии Яковлевых, их знакомых, даже приглашение на её свадьбу с французским дипломатом, виконтом Бертраном Дю Плесси, скорее всего, переданные подчинёнными ответственного сотрудника Генерального консульства СССР в Париже В. Б. Яновича (он же – резидент ИНО 3. И. Волович).
Татьяна Яковлева с мужем Бертраном дю Плесси
В особой папке № 57 из личного фонда наркома Н.И. Ежова, хранившейся в архиве общего отдела ЦК КПСС, имелись донесения других секретных сотрудников ОГПУ, имевших отношение к трагедии: агент «Арбузов» докладывал 18 апреля 1930 года об обсуждении трагической гибели Маяковского в художественной среде: «разговоры в литер. – худож. кругах значительны. Романическая подкладка совершенно откидывается. Говорят, здесь более серьёзная и глубокая причина. В Маяковском произошёл уже давно перелом, и он сам не верил в то, что писал, и ненавидел то, что писал». Агент «Шорох» считал, «что если поводом к самоуб. послужили любовные неудачи, то причины лежат гораздо глубже: в области творческой: ослабление таланта, разлад между официальной линией творчества и внутренними, богемными тенденциями, неудачи с последней пьесой, сознание неценности той популярности, которая была у Маяк., и т. п., основной упор на разлад между соц. заказом и внутренними побуждениями <…> Это мнение в разных оттенках и вариациях высказывали: Эм. ГЕРМАН (КРОТКИЙ), Е. СТЫРСКАЯ, В. КИРИЛЛОВ, Б. ПАСТЕРНАК, И. НОВИКОВ, БАГРИЦКИЙ, В. ШКЛОВСКИЙ, АРГО, ЛЕВОНТИН, ЗЕНКЕВИЧ и мн. друг., – причём все ссылаются на то, что об этом “говорят”. Таким образом, указанное мнение можно считать господствующим». В следственных материалах есть аналогичные донесения секретных агентов «Михайловского» и «Зевса». (Материалы следственного дела № 02–29.)
Пистолет «Маузер», ставший орудием самоубийства, был изъят старшим майором госбезопасности С.Г. Гендиным. По ходу обыска Я.С. Агранов (Соринзон) несколько раз звонил по телефону 2-му заместителю председателя ОГПУ Станиславу Адамовичу Мессингу, докладывал о ситуации, тот предлагал перевезти тело покойного на его квартиру на Гендриков переулок.
Тело Маяковского подняли с паркетного пола вместе с ковром, на котором оно лежало, глаза закрыли, свели вместе поля рубашки, не застёгивая. При запрокинутой голове рот погибшего оставался открытым. Рядом лежали пистолет и стреляная гильза. В пистолетной обойме был только один патрон.
Затем Я. Агранов позвонил в кабинет наркома просвещения А.С. Бубнова, попросил к аппарату сотрудника наркомата художника-плакатиста Н.Ф. Денисовского – хорошего знакомого Брик и Маяковского, – после короткого разговора отправил его на Лубянский проезд в квартиру поэта. К сожалению, Лили и Осипа Бриков не было в Москве, они ещё 18 февраля выехали в Лондон к матери Лили Юрьевны – сотруднице советской загранфирмы «АРКОС»