Жизнь со вкусом Moёt - стр. 9
– Так и не первый раз уже, – отозвался тот и сплюнул на асфальт. – Из-за этого пиздюка все теперь на работу должны опаздывать.
– Да тут школа спортивная рядом, – пояснила женщина в цветастом платье. – Туда сына какого-то депутата с кортежем возят. И пока он едет, дорогу перекрывают.
– Не для того мой дед в сорок пятом воевал… – продолжил курильщик.
Толпа загалдела. Каждый считал своим долгом высказаться по поводу происходящего. А я ещё раз убедилась, что общественное мнение – это мнение тех, кого не спрашивают.
В садике всё шло своим чередом. Я целый день занималась глажкой, изредка отвлекаясь на смену памперсов моих подопечных. Запах свежевыстиранного белья поднимал настроение и переносил меня на Альпийские луга. Казённого кондиционера я не жалела. Во мне предательски зарождалось желание завернуться в пододеяльник. Желание я подавила, но на пару мгновений всё-таки зарылась носом в наволочки. Какие же они свеженькие! Утюжок был современным и лёгким, поэтому физически глажка была несложным процессом, а вот внутренний голос, который змейкой проскальзывал в мозг, значительно усложнял работу.
– А что дальше?
Это был тот вопрос, который я обычно старалась себе не задавать. Напротив меня сидел мой двойник, который вопросительно смотрел на меня.
– Венера, ты и дальше хочешь гладить эти простыни?
– Опять ты! Давай не умничай мне тут.
– До пенсии будешь бегать с памперсами? Хотя какая пенсия? Ты даже официально не устроена.
– Замолчи, пожалуйста. Дай мне догладить бельё без самокопаний.
– А как же семья? У каждой женщины должна быть семья.
– Сдалась мне эта семья! Вон у Марины вечная история: то сходятся, то расходятся. Упаси господь от такого.
– А дети? Ты должна состояться как мать. Твои яйцеклетки уже дряхлеют. Часики-то тикают.
– Ничего уже там не тикает, я вытащила батарейки из своих биологических часов и вставила их в вибратор.
– Твой сарказм – всего лишь маска. Мы оба это знаем. Ты хочешь, чтобы тебя любили.
– Я хочу, чтобы ты заткнулся.
– Ты ведь никому не нужна. Личной жизни нет, друзей нет, карьеры нет. В детской психологии разбираешься, как восьмидесятилетняя бабка в криптовалюте. Ты неудачница.
Я с силой встряхнула простынь. Голос любил давить на больное. Ему доставляло особое садистское удовольствие расковыривать все мои раны. Иногда я могла держать его под контролем, но бывали моменты, когда он брал бразды правления в свои руки.
– Ты никчёмыш, – продолжил голос. – Мать тебя ненавидит, брат презирает, любимый мужчина от тебя отказался…
– Венера, – раздался голос охранника. – Иди, я продукты привез.
Я с облегчением выключила утюг и побежала в столовую.
После ужина я переодевала новенького.
– Мама, а воспитательница сегодня сказала очень нехорошее слово, – заявил Артур.
Марина Павловна побледнела, а мама Артура заметно напряглась.
– Да? И что же она сказала?
И я, и Марина стали судорожно прокручивать в мыслях весь сегодняшний день. Где же мы успели накосячить?
– Я не могу такое повторять. Это очень плохо слово.
– Но маме ведь ты можешь сказать? Обещаю, что не буду ругать.
– Точно не будешь? – переспросил Артур.
– Тебя – нет, – ответила она таким тоном, что мы поняли, кто именно сейчас отхватит знатных люлей.
– Я на ушко скажу.
Мама наклонилась, малой ей что-то шепнул. Лицо мамы стало пунцовым.