Жизнь на излом. Ранение навылет. - стр. 8

– Золото — это хорошо, – согласилась Шурка. – Идите уже, не травите душу своими счастливыми лицами…

Кира и Глеб, окрыленные своими чувствами, со смехом вывалились на улицу, уселись в такси, обнимаясь всю дорогу на заднем сидении, вместе переживали за предстоящую встречу с мамой.

Вера Николаевна встретила их на пороге, дверь открыла сразу, словно ждала тут же не отходя. Полноватая, опрятная и с добрыми глазами – это все, что Кира запомнила от первой встречи.

Потом они долго пили чай на кухне, пока Глеб работал над дипломом. Он лишь быстро поужинал, поцеловал обеих в щеки и оставил любимых женщин наедине. А Кира неожиданно перестала бояться, расслабилась и с удовольствием рассказывала этой добродушной и гостеприимной женщине о своей семье, учебе и планах на жизнь.

Вера Николаевна, в свою очередь, знакомила Киру со своей семьей. Показала альбом, где она еще молодая, в болтающемся на худеньком тельце платьице стоит на пьедестале почета, получает медаль за трудовую доблесть.

– Мы тогда упорно работали над вакциной, полгода не ночевала дома, думала, муж выгонит. А потом еще два года мы ее проверяли и проверяли, но выстояли. В нашей команде все опытные, взрослые, я одна девчонка, мне тут двадцать семь. Видишь, какая худая, работа меня съедала! Горела я ей, ничего вокруг не видела! Так вот, списки подали на награждение, и зачем-то меня включили, а у меня и опыта-то еще не было, одна самоотверженность. Но одобрили, наградили. Меня сразу повысили. Мы с Митей как раз и квартиру получили, а потом и Юлька родилась.

– У Глеба есть сестра? – удивилась Кира. – Он мне не говорил ничего.

– Была. Умерла в четыре года от воспаления лёгких. Не вытянули. Я долго убивалась, не сразу решилась за вторым, только через десять лет почти Митя мой приказал – рожай! Глебка наш родился, крепкий, здоровый. Он – моя радость, свет всей моей жизни. Митя мой ведь военный. Сначала по частям мотался, а потом вдруг получилось так, что в академии начал преподавать, оттуда и на пенсию ушел. Это сейчас он депутата какого-то охраняет. А раньше важный был, степенный, красивый, – женщина с любовью погладила рукой фотографию молодого мужчины в военной форме.

Кира всмотрелась в глаза отца Глеба, поражаясь их сходству. Лишь черты лица сына были чуть мягче и приятнее взгляду. У отца же имелись большие усы, строго заломленная бровь и грозная морщина на переносице, – все это делало его намного старше своих лет.

– Они очень похожи с Глебом, правда? – спросила Кира.

– Только внешне, по характеру он больше на меня похож. Отец у нас за жизнь, мне кажется, и не улыбнулся ни разу. Это я хохотушка была, вот и Глеб в меня пошел, он и любить умеет, и жизни радоваться.

– Мам, – раздался из комнаты голос Глеба, – ты еще давай меня шестимесячного голожопого покажи!

– А вот и покажу, – разулыбалась женщина, – ничего такого в этом нет. Я мать, имею право!

В прихожей послышался шум открываемой двери. Вера Николаевна напряглась, вцепилась в альбом, прошептала: " Что-то рано…"

Через минуту в просторный зал, где на удобном диване расположились Кира и мать Глеба, вошел мужчина в дорогом костюме. Он с раздражением окинул присутствующих, заглянул через открытую дверь в комнату Глеба, убедившись в его присутствии.

– Здравствуй, Митя. Ты так рано! Ужинать?