Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - стр. 71
Свидетельством многолетних дружеских отношений Азадовского и Арсеньева служит их переписка, начавшаяся в 1915 г. и длившаяся до последних дней жизни Владимира Клавдиевича. Сохранилось восемь писем Арсеньева и четыре письма Азадовского; в действительности их было больше. В письме к Н. Е. Кабанову (октябрь 1948 г.) М. К. упоминает о погибшем у него во время ленинградской блокады «замечательном» письме Арсеньева 1915 или 1916 г., в котором тот описывает свое «невыносимое» положение в Географическом обществе и разрыв с Гондатти463. Кроме того, Арсеньев и Азадовский регулярно обменивались своими печатными трудами. В библиотеке М. К. находилось около десяти прижизненных изданий Арсеньева (большинство из них – с надписью автора); первые по времени – хабаровские издания 1914 г.: «Вымирание инородцев Амурского края» и упомянутый выше очерк «Китайцы в Уссурийском крае»464.
Арсеньев был хорошо знаком с результатами Амурской экспедиции Азадовского и его публикациями в «Приамурье». Нет сомнений, что, встречаясь в Хабаровске в 1913–1914 гг., они живо обсуждали этнографические, лингвистические и иные аспекты этой работы, целиком занимавшей тогда М. К. А после его отъезда в Петроград Арсеньев пытался помочь с публикацией собранных материалов, намереваясь отвести для них отдельный выпуск «Записок Приамурского отдела Русского географического общества», и настойчиво предлагал свое содействие. 15 января 1916 г. он писал Азадовскому:
Ваши работы об изучении народной словесности и диалектологических особенностей в Амурском крае оригинальны и единственны. Я не знаю, кто бы еще когда-либо работал в этой области. <…> думаю, что мне удастся провести Вашу интересную работу в печать, если она не будет превышать 300 страниц. Иначе ее придется разделить на два выпуска. <…> Погодите, я поговорю в Совете и результаты переговоров Вам напишу или протелеграфирую. Мне кажется, что работа Ваша пройдет! Во всяком случае, я постараюсь ее провести. Я напишу по этому особый доклад – телеграфируйте мне только данные: число страниц, будут ли фотографии, карты и т. д. <…> Все, что Вы пишете, я исполню и в Совете докажу о необходимости печатать Вашу работу, ибо она, как я понимаю, глубоко научно интересна. <…> О результатах переговоров буду телеграфировать. Я мог бы на себя взять корректуру Вашей работы при условии, если она будет напечатана на машинке и тщательно Вами самим прокорректирована. Соглашайтесь, Марк Константинович, – это единственный, по моему мнению, выход! Вот Вам уравнение с одним неизвестным, а Вы его обдумайте и сообщите Ваше окончательное решение…465
Мы не знаем, какое именно решение принял М. К., прочитав это письмо. Увлеченный в Петербурге иными планами и обогащенный после Ленской экспедиции 1915 г. новыми фольклорными материалами, он явно медлил с обработкой «амурской» части своего исследования. К тому же условия военного времени не слишком способствовали научно-издательским возможностям Русского географического общества, тем более на Дальнем Востоке. Неизвестен и «доклад» Арсеньева, посвященный этой теме; возможно, он и не был подготовлен. А революционная ситуация в начале 1917 г. и последующие события сделали арсеньевский замысел и вовсе неисполнимым.