Размер шрифта

Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - стр. 44

и слушала лекции Льва Яковлевича, который одновременно знакомил своих питомцев с коллекциями музея. В одном из отчетов о работе Сибирского научного кружка при Петербургском университете сообщалось, что «группа членов кружка, изучающая сибирскую этнографию, для продуктивности своей работы вошла в сношение с представителями Этнографического музея и, урывая свободные воскресные дни, слушает лекции по сибирской этнографии, которые ведет в помещении Этнографического музея Л. Я. Штернберг»278. Среди энтузиастов, готовых «урвать» свободное воскресное время для лекций в Этнографическом музее, был и Марк Азадовский. Регулярные занятия, начавшись в 1909 г., продолжились на следующий год. В отчете о деятельности Сибирского научного кружка за 1910/11 учебный год отмечалось, что его этнографическая секция, состоящая из 12 человек, посещала воскресные лекции Штернберга, который, кроме того, «руководил обозрением коллекций Музея»279.

Летом, уезжая на каникулы, студенты-сибиряки занимались, по указаниям Штернберга, сбором этнографических материалов, которые, вернувшись осенью в Петербург, они передавали в Этнографический музей, обогащая его коллекции.

Личные отношения, завязавшиеся между Азадовским и Штернбергом в стенах музея, продолжатся до смерти Льва Яковлевича. В одном из писем к нему М. К. вспомнит об этих занятиях и назовет их «дорогие и памятные часы»280. А в письме к С. А. Штернберг, вдове ученого, М. К. подчеркивал: «Для меня, как и для Виноградова281, лекции Л<ьва> Я<ковлевича> значили чрезвычайно много и в значительной степени определили ход и направление дальнейшей работы»282. О том же М. К. счел нужным упомянуть и в своем некрологе «Памяти Штернберга»:

С редкой отзывчивостью и охотой откликнулся Л<ев> Я<ковлевич> на просьбу молодежи о чтении для них ряда лекций по этнографии и практике собирания. Этим лекциям, прочитанным небольшой группе молодежи, значительно обязано современное сибирское краеведение и сибирская этнография283.

Сообщая о студентах-сибиряках, первых и самых верных учениках Штернберга «во всю предреволюционную эпоху», его современный биограф упоминает также М. К.:

Под влиянием Штернберга он <Азадовский> в дни летних каникул участвовал в этнографических экспедициях в Иркутской губернии (1910–1912). Изначально Азадовский собирался пойти по стопам своего учителя и заняться этнографией коренных народов Сибири. Однако поняв, что ему не очень даются местные языки, и вспомнив наставление Штернберга, что без знания языков хорошим этнографом не станешь, он переключился на русский фольклор284. <…> В конце 1920‑х он вспоминал, что Штернберг сильно помог ему на раннем этапе карьеры285.

Желание учиться не охладило общественный темперамент М. К., и, будучи уже студентом, он принимает участие в работе студенческих организаций, прежде всего землячеств. Возникшие в России еще во второй половине XIX в. и легализованные рядом законов и правил 1905–1907 гг., землячества разворачивали тогда свою деятельность почти во всех российских университетах, тем более в стенах главного университета страны. Студенческие объединения создавались либо по национальному принципу (литовское, грузинское и т. д.), либо по региональному (по названию региона или города). Среди ряда землячеств, возникших в Петербургском университете

Страница 44

На следующую страницу