Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - стр. 2
Утраченными, таким образом, оказались ценнейшие историко-культурные свидетельства и одновременно источники, столь необходимые для «документальной биографии»8.
Почти полностью отсутствует и ранняя переписка (1907–1917). Подолгу живя вдали от родного дома, Марк регулярно писал отцу и матери, родственникам и сестрам, получал от них ответные письма. Все эти документы безвозвратно погибли. То же относится и к периоду Гражданской войны.
Книгу, которую держит в руках читатель, пришлось не столько писать, сколько воссоздавать (подчас по крупицам).
Другая проблема, затрудняющая изучение биографии и личности Марка Азадовского, – масштабность его фигуры, широта и разнообразие интересов. Ученый-историк, оставивший яркий след в различных областях гуманитарной науки – этнографии, фольклористике, сибиреведении, декабристоведении, литературоведении, библиографии и даже истории русского искусства, – он принадлежал к плеяде филологов «универсального» типа.
С этой стороной его личности столкнулась, например, С. В. Житомирская9, автор работы об Азадовском-декабристоведе. Признавая, что каждый, кому приходится писать об Азадовском, испытывает «немалые трудности», она объясняла их именно «универсализмом» ученого:
М. К. Азадовский был одним из выразительнейших примеров того типа ученого-гуманитария, для которого полем исследования является вся общественная и духовная жизнь изучаемой эпохи. Тип этот, и прежде редкий, к нашему времени, кажется, вовсе исчез, уступив место узкому специалисту. Для ученого же, подобного Азадовскому, прошлое неделимо: он вглядывается в весь поток общественного движения и сознания интересующего его времени в его многообразных сцеплениях и взаимосвязях10.
Действительно: та или иная научная тема существует в трудах Азадовского, как правило, не изолированно, а в непосредственной связи с родственными или смежными областями знания, образуя своего рода «синтез». В пределах одной статьи или даже рецензии этнограф превращается в литературоведа, фольклорист или декабристовед – в библиографа (и наоборот). «Универсализм» предполагает способность воспринимать культуру в разных ее проявлениях и ракурсах.
Конкретное знание сочеталось у Азадовского с историческим чутьем, блестящая эрудиция – с умением понимать поэзию, живопись, театр, не говоря уже о литературном мастерстве, с каким выполнен ряд его «чисто научных» работ.
Напрашивается мысль о «всеядности» ученого, пытающегося охватить разные области гуманитарной науки – фольклор и этнографию, библиографию, историю литературы, искусствоведение. Однако более уместным представляется в данном случае термин «разносторонность». Марк Константинович воспринимал культуру синтетически: фольклор и литература, искусство и литература были для него внутренне связаны; он рассматривал их целостно. Именно это восприятие определяет научную методологию Азадовского, ярко проявившуюся в его крупных и получивших признание трудах.
Наблюдение, сделанное С. В. Житомирской, уместно распространить на все области науки, в которых проявил себя Марк Константинович, но в первую очередь – на фольклор и фольклористику. Изучение народного творчества не ограничивалось для него специальными, «профессиональными» задачами – оно питалось его представлениями о роли и месте народа в развитии национальной культуры. Азадовского интересовали «глобальные» вопросы: вклад русской культуры в мировую, значение фольклора и фольклористических изучений для понимания национальной специфики и, в конечном счете, исторических судеб России.