Жизнь и судьба Михаила Ходорковского - стр. 45

«Тяжело, – отвечает Михаил Борисович. – Когда нам сообщили о дефолте по ГКО и о резком изменении курса рубля, в результате чего обесценились резервы, созданные банком в ЦБ, против валютных вкладов, я понял: «МЕНАТЕП» не спасти.

Эти «мероприятия» пробили дыру в балансе около 300 млн. долларов. Покрыть ее было неоткуда. Все наши личные деньги уже были вложены в «ЮКОС», и даже пришлось взять заем у Б. Березовского под очень «крутой» процент.

Так что я лично спасти банк даже не пытался. Моей задачей был «ЮКОС». Зарплата 100 тыс. людей. Себестоимость. Платежеспособный сбыт.

Правительство могло бы избежать дефолта, если бы девальвировало рубль вслед за падением цены на нефть в феврале-марте 1998 г. Или если бы получило 50 млрд. долларов от МВФ. Других вариантов при цене на нефть 8 долларов/баррель не было».

«МЕНАТЕП» прекратил выплаты в сентябре 1998-го.

И начал срочно «сливать активы» в так называемые промежуточные банки: «МЕНАТЕП-СПБ» и ДИБ. В первый ушел 61 миллион рублей, во второй – 75 миллионов.[62]

«Вообще же после 1 января 1999 года из практически мертвого «МЕНАТЕПа» было выведено более 355 млн. рублей (порядка 14 млн. долл.), которые осели в различных фирмах – «карманах» господина Ходорковского», – писала в 1999-м газета «Версия».[63]

Ничего незаконного в этом не было. Но обычно активы «сливают», чтобы не расплачиваться с кредиторами.

Или чтобы в случае банкротства их не распродали за бесценок.

«Список желающих вернуть свои деньги, натурально, велик. И состоит он, как это водится в России, из граждан, именуемых «частными вкладчиками», которым банк должен 50 млн. долларов. Но напрасно обивают пороги судов доверчивые соотечественники, рискнувшие когда-то отдать накопленные деньги в банк. Нет в банке денег, как будто и не было вовсе. Где? Ну, как вам сказать…» – писала «Версия».[64]

Наконец, 18 мая 1999-го у банка отозвали лицензию.

И вскоре случилась история с грузовиком. Правда, тогда в 1999-м ее излагали несколько иначе.[65]

После дефолта банк был вынужден закрывать филиалы, а документы перевозить в московский офис, так что вскоре хранить их стало совершенно негде. Тогда банк заключил договор об ответственном хранении с Государственным архивом новейшей политической истории Великого Новгорода, который был обширен, заполнен мало, недавно построен и отвечал требованиям по хранению банковских документов.

Договор между архивом и банком заключили 14 мая, то есть за четыре дня до отзыва лицензии.

Для транспортировки была нанята охранная фирма «Термит плюс», занимавшаяся экспедированием грузов.

17 мая в Новгород выехал первый «КамАЗ», груженный 335 коробками с документами, и благополучно доехал до пункта назначения. 20-го ушел второй грузовик с 605-ю коробками. И тоже добрался до Новгорода.

Неприятность случилась с третьим «КамАЗом». И далеко не последним. Договор с архивом был заключен на 20 тысяч дел, а разрешение на перевоз документов от ЦБ получили только 28 мая.

Наибольшие подозрения у журналистов вызвала неконкретность надписей на коробках: «рублевый операционный день» такого-то года, но без числа, или «договоры кредитного управления», вообще без годов.

«Неконкретность формулировок позволяет строить любые предположения о том, информация о каких сделках находится в затонувших коробках и может оказаться утраченной навсегда. Возможно, это операции по счетам руководства банка или информация о сделках, связанных с залоговыми аукционами. Или кредитные истории, о которых в «МЕНАТЕПе» хотели бы забыть», – писал «Коммерсант».