Жизнь и бизнес честного лоха в современной России - стр. 17

Вечером мы втроём отправились в Кремлёвский Дворец Съездов на оперу А. Моцарта «Так поступают все женщины». В перерыве капитан решил показать иностранному гостю, как гуляют русские моряки. Несколько бутылок шампанского, красная и чёрная икра в таком количестве, что её можно было поглощать ложками… Однако Кути, судя по его высказываниям, предпочёл бы ограничиться чашечкой кофе, но без третьего лишнего.

Он не раз ещё приглашал своего гида поужинать в дорогих ресторанах, где демонстрировал мне мастерство в танцах. Танцы до полуночи продолжались две недели. Кути был явно серьёзно влюблён, иначе как объяснить, что, оказавшись ограниченным в средствах, он продал скупщику своё обручальное кольцо? В конце концов, разгулявшегося венгра выдворили на родину, а мне начальство устроило промывку мозгов.

Однако следующий Новый год Кути снова встречал в Москве. У него был другой гид, и на праздничный обед, который на этот раз состоялся в Доме учёных на Кропоткинской, меня не пригласили. Но Кути приехал в Москву только ради меня. Извинившись, он вышел из-за стола и направился к телефону-автомату. В зал ресторана Кути не вернулся.

Я в то время жила на площади Пушкина, и через пятнадцать минут он постучался в мою дверь. Взглянув на мои плотно обтягивающие бёдра новые джинсы, Кути внезапно изменился в лице и не удержался от того, чтобы прижать меня к своей груди. Он нежно коснулся губами моей шеи, и вдруг острая и одновременно сладостная боль пронзила меня. Я почувствовала, как он пьёт сочившуюся из ранки кровь. В глазах потемнело. Кути отпустил меня и подошёл к плите, на которой дымилась кастрюля с борщом. Подняв крышку, улыбнулся и что-то сказал на венгерском.

– Переведи, – попросила я.

– Наконец-то сбылась моя мечта отведать красный как кровь украинский борщ.

Это была наша последняя встреча. Но вскоре объявился морской волк из Севастополя. Однажды в дверь моей квартиры позвонили два капитана – Николай и его друг. Вручив мне охапку цветов и коробку конфет, они смущённо топтались в прихожей. Пришлось пригласить их к столу, на котором, кроме шоколада тут же появились бутылки коньяка и шампанского.

В то время я увлекалась исполнением русских и цыганских романсов. И едва я села за рояль и пропела «Очи чёрные» и «Тёмно-вишнёвую шаль», как поняла, что молодой капитан попал в мои сети.

– Вы растрогали меня до глубины души. Я знаю, что Вы замужем, но, может быть, Вы оставите мне хотя бы немного надежды…

После этого случая у меня и возникла мечта стать звездой – автором песен, которые исполнит сама Алла Пугачёва. Сейчас я читаю тексты, вспоминаю мелодию, и мне, по-прежнему, кажется, что мои песни были не хуже русских хитов тех лет. Например, вот эта: «Двадцатый век, двадцатый век, двадцатый век… С земли летит в Галактику сигнал. Двадцатый век, двадцатый век, двадцатый век! Мир стонет от кровавых ран!» Или вот эта: «Не забывайте того дня, когда от страшного огня исчезли в миг с лица Земли два города в Японии». Были и песни о любви и надежде: «Гремела юность праздничным оркестром, и музыкой наполнен был весь мир. А жизнь, как ясноглазая невеста, звала гостей на свадебный свой пир»… «И кажутся нам близкими Скопленья в Млечном и расстояния в световые годы. И представляются туманно бесконечными заоблачные жизни горизонты».