Живые тридцать сребреников - стр. 5
Неубиваемое слово «звонить» прошло через века, пережив колокола, телефоны и все варианты слова «вызов». Мира могла позвонить в самое неподходящее время, и не было случая, чтобы Сергей не ответил. Сон, зубрежка, физические занятия, еда — все отодвигалось, и он несся в свою комнату к стене-монитору, чтобы остаться с собеседницей наедине.
Кроме обсуждения уроков, одноклассников и творимых ими безобразий Мира обсуждала с Сергеем будущее. В этот раз тоже. Звонок раздался ранним утром перед днем промежуточных экзаменов.
— Уже решил? — ямочки на милых щеках радовали, взор дышал задумчивостью.
— Нет.
Сергей только что примчался с кухни, верхняя дверь еще затягивалась, зубы дожевывали белковый рулет. Разговаривать с голограммой одноклассницы в присутствии родителей он просто не мог, что бы они там ни думали по этому поводу. И разговор на ходу с маленькой копией человека — совсем не то, что с монитором, когда кажется, что уходящая вдаль комната собеседника — продолжение твоей, а сам собеседник сидит на расстоянии вытянутой руки, и стоит только захотеть…
Брысь глупые мысли. Скоро выпускной начальной школы, тогда и посмотрим, стоило ли хотеть.
Сергей давно встал и успел позаниматься, растущие мышцы приятно ныли под спортивным костюмом, но раскованно развалиться перед Мирой он себе не позволил — для разговора примостился на краешке постели:
— А ты решила?
Если других причин для звонка не было… Это грело душу сильнее термосвитера.
— И я нет. — Мира смущенно улыбнулась.
Она сидела поверх мягкой кровати, словно только-только проснулась. Скорее всего, так и было: одеяло откинуто, тонкую фигуру обнимала пушистая пижамка, по плечам рассыпалось золото волос. Сегодня за спиной висела всего одна картина, зато не проекция, а реальный холст в рамке, о чем говорила четкая тень на стене. Конечно, можно подделать и тень, но это считалось верхом дурного вкуса. Мира себе такого никогда не позволит.
Сергей рассмотрел картину. По изображенному в центре темному коридору двигалась толпа, множество дверей заперты изнутри коридора на засовы, но зритель видел, что с другой стороны дверей круговертью огней сияет огромный мир. Спотыкаясь во тьме, люди брели дальше по коридору, а на двери не обращали внимания. Надпись снизу гласила: «Мы выше этих глупостей».
Любопытно: настоящая картина вместо виртуальных репродукций — новое увлечение, или просто родители подарили, и висит, чтобы их не обидеть?
Мира сменила позу — притянула ноги к груди, обхватила руками и опустила на коленки подбородок, став похожа на пушистый желтый комочек.
Солнышко. Только не светит. Но греет душу.
— Никак не определюсь, — проговорила она. — Иногда хочется всего и сразу, а иногда вспоминаю: не зря же придумали гарантированный минимум?
— Даже думать не смей. — Сергей соорудил самое строгое выражение лица, на какое оказался способен. — Это не для нас. Мы достойны большего.
«Мы». Как только смог выговорить?
Намека Мира не заметила.
— Вик хорошо рисует, — сказала она вдруг.
Совершенно не к месту.
— Неплохо, — согласился Сергей.
Нельзя отрицать очевидное. Но обсуждать Вика в разговоре с Мирой?
В прошлый ее день рождения Вик не постеснялся вывести на экран за спиной собственноручно нарисованный плакат с поздравлением, где главным был не навязший на зубах набор пожеланий, а рисунок. В тот день класс не столько слушал учителя, сколько любовался: Мира, как живая, в невероятном платье, с неописуемым счастьем на лице и со скромным спутником, неуловимо напоминавшим Вика, сидела за рулем яхты, которая несла их к сияющему солнцу.