Живые тени - стр. 20
Судорожно всхлипывая, Катя кивнула.
Вера выбежала в подъезд. На лестничной площадке она в темноте налетела на рослую фигуру и вскрикнула от неожиданности.
– Тише, тише, – сквозь смех произнес знакомый мужской голос. – Мы ждали здесь, боялись зайти в квартиру.
Переминаясь с ноги на ногу, Петр Михайлович нерешительно мялся на месте, то и дело накручивая на палец свои вычурные усы. Из-за его широкой спины выглядывала миниатюрная женщина средних лет.
– Нужны окситоцин и антибиотики, а еще дезинфицирующий раствор, – на ходу выпалила Вера.
– Люсь, у нас же нет ничего, – испугано залепетал мужчина.
Встрепенувшись, женщина поправила ободок на курчавых волосах.
– Есть азитромицин7, – уверенно заявила она.
– Несите, – выкрикнула Вера, поднимаясь на этаж выше.
Остановившись у ближайшей квартиры, она забарабанила в дверь. На пороге застыла молодая женщина. Кутаясь в коротенький атласный халатик, она недовольно поджала губы.
– Где живет Маша с тремя детьми? – запыхавшись, спросила Вера.
– Ни здравствуйте, ни до свидания… – нравоучительно произнесла собеседница.
– Катя рожает!
Вере потребовалась выдержка, дабы не сорваться на крик. Соседка метнулась в конец коридора и нажала на звонок. Женщина не столько испугалась за Катю, которую даже не могла вспомнить в лицо, сколько оказалась под впечатлением об упоминание о родах. Раздался пронзительный детский вопль. На порог высунулась Маша с малышкой на руках. Полный ненависти и призрения взгляд ее упал на присутствующих.
– Нужен окситоцин! – перебивая плач ребенка, воскликнула Вера.
Она знала, что данный препарат используют так же после родов для стимуляции сокращения матки. Вполне вероятно, что он мог залежаться в аптечке родившей месяц назад женщины.
– Зачем? – удивилась Маша.
– Катька рожает!
– Да ну, у нее же срок маленький!
– Я послежу за детьми, – вмешалась соседка, выхватывая из рук матери орущего младенца.
– Алин, только покорми ее, бутылка на столе в гостиной.
Маша проводила Алину в квартиру, и сама следом скрылась в узком коридоре. Она вернулась спустя минуту с двумя ампулами лекарства и шприцами.
– Это все, что осталось, – не без сожаления пояснила Маша.
Они быстро спустились вниз. Из квартиры доносились приглушенные стоны.
Бродя по комнате в полусогнутом положении, Катя держалась за спину. Николай менял на диване окровавленную простынь. Тетя Люся намывала полы. Петр Михайлович подсвечивал фонариком.
– Там мужики соорудили мост, пытаются переправить Кирилла Юрьевича, доктора из соседнего подъезда, – завидев прибывших сказал он.
– Это ненормально, – прошептала Маша, вытаращившись на гору окровавленных полотенец, скомканных в углу прихожей. – Если у нее разрыв матки, окситоцин противопоказан.
– У тебя были аборты? – озадачено спросила Вера, обращаясь к роженице.
Катя не ответила. Пошатнувшись, она начала заваливаться на плотную штору, закрывающую окно. Вера моментально подскочила к роженице и придерживая под локоть, уложила на диван.
– Два выкидыша в прошлом году, – вмешался Николай.
Даже в сумраке можно было разглядеть застывший панический страх на его побледневшем лице. Катя вскрикнула.
– Воды, прошу воды, – взмолилась она.
С улицы донеслись звуки стрельбы, а затем раздался взрыв. На припаркованных автомобилях завыла сигнализация. Катя вдруг обмякла. В квартиру вбежал толстый лысый мужичок с борсеткой. Осмотревшись, он уставился на бессознательное тело роженицы. Дыхание ее замедлилось, а кожа покрылась неестественной синевой. В глазах доктора читался смертельный приговор. Вера и сама понимала, что, если в срочном порядке не влить Катьке чью-то кровь, девушка умрет.