Живые отражения: Цветные осколки - стр. 25

К кому?

Кто вывел меня к войскам?

В памяти была черная дыра.

Чьи это были войска? Как они назывались?

В голове вертелось что-то про темноту, тень… мрак. Точно! Войска мрака. А кто стоял за моей спиной?

По спине бегали холодные мурашки, сердце трепетало как крылья колибри, на лбу выступила испарина, но я не могла вспомнить. Это было что-то очень важное, болезненное, невероятное…

Я подбежала к мольберту, сорвала с него картину с Настей и поставила новый холст, даже не понимая кто это делает – я, или художник внутри.

Кисть быстро набросала брусчатку, и начала вырисовывать какое-то темное пятно на ней. Мне почему-то стало страшно, и я зажмурилась, но тому, кто писал картину, похоже, зрение было вовсе не нужно. Моя рука металась от палитры к холсту сама по себе.

Наконец кисть упала на пол. Я глубоко вдохнула, стараясь унять дрожь от предчувствия чего-то страшного и открыла глаза.

Темные латы, из-под которых по брусчатке расплывается кровь, темноволосая голова, бледное лицо.

Я закричала от боли и отчаяния.

А затем выдохнула:

– Марко!

– Я любила его, – прошептала я, падая в кресло напротив врача.

Он выглядел невыспавшимся. Естественно – его же явно вытащили из постели раньше обычного. Удивительно еще как ночью не подняли. После моего крика и истерики, на которые сбежалось пол клиники, я думала, что его побегут посреди ночи будить. Обычно мы с ним встречались после обеда, а сейчас было около семи утра. Я еще не завтракала. А у него в кабинете уже стояли три моих картины маслом.

– Вы о темной фигуре? Это он? – врач кивнул на портрет умирающего Марко.

– Да! Я его вспомнила! Вы были правы. Это и есть самое болезненное и самое главное воспоминание. Среди всех моих личностей нас было двое, кто знал и любил его. И мы обе его потеряли.

– Он всегда умирал?

– Не совсем. Все сложно, – я тяжело вздохнула. – Наверное. Я помню, что он получил пулю в грудь, а я сделала самую большую ошибку – просилась к машине времени, по глупости сломала ее и оказалась здесь. Но во мне живет и еще одна я, которая знала его чуть дольше. Тогда я познакомилась с Марко уже взрослым. Ему было за тридцать. Я влюбилась, как кошка. И он тоже закрыл меня своим телом. И я опять просто хотела отмотать время назад и спасти его. Очередная фатальная ошибка.

– Я, кажется, помню вашу логику о двумерном времени. В новой линии времени он вас не помнил? Не любил?

– Хуже. В новой линии времени его просто не было. Я не понимаю, как это происходит, но я, что знала его в более зрелом возрасте, потратила потом много лет, чтобы убедиться в этом. Марко существовал в единственном экземпляре во всей вселенной.

– Не понимаю. Вы же говорите, что он неоднократно умирал.

– Да. Я сама ничего не понимаю! Я отматывала время на неделю назад и искала его в каждой линии вероятности. Потом снова и снова. И так десять лет. Бесконечное исследование одного и того же момента времени. И знаете что? В конце концов я нашла его. Только ему было десять лет. В том же временном отрезке. Я не понимаю как это возможно. Но самое главное – когда я в обеих ипостасях встречалась с ним, он уже помнил меня. Понимаете?

– Честно говоря, нет, – врач покачал головой.

– Вот и я не понимаю! – воскликнула я, всплеснув руками. – Марко один во всей вселенной. Во всех временных линиях. Если он умер со мной, когда ему было чуть больше двадцати, то как он мог вспомнить меня когда ему было за тридцать? Значит он выжил?