Живые картины (сборник) - стр. 6
Вот я сейчас и пытаюсь придумать слово, создать-передать существо, а главное, процесс-способ сожительства с памятью о пережитом.
Прощатель пытается насувать слов в свою тьму, как бумажных мякишей в мокрый ботинок.
Чем больше в ней, в темноте во мгле, слов, тем слабее её прелесть.
Но слова эти уходят вовнутрь, а не наружу, словами ты кормишь чудовище.
Прощатель-упрощатель.
Сложное нежное подобное сну жалкое превращается в памфлет
Как узнать прощателя среди прочих?
Прощателя могила исправит.
Но могила вещь относительная – иным и могилы не предоставилось, а вот иным и в могиле – условия для духовного роста подавай.
Прям тебе По-По – Эдгар Аллан.
Максимов–Зальцман–Гор–Вольтман–Спасская–Крандиевская-Толстая–Гнедич…
Сколько их ещё таких, выживших и не очень, посреди которых пульсировал этот стыдный прелестный чёрный сгусток тайных стихов.
С одной стороны, малость какая: у человека целая жизнь целая жизнь до после кроме этой тетрадочки полка публикаций четыре жены резвая блестящая стайка предателей-учеников (school of fish) дача!
Но стоит также и заметить, что всю жизнь ты знаешь, и смерть соглашается с тобой: ничего, кроме этой тетрадочки, не было.
Она – твой сухой осадок, от тебя осталась только она – твоё прощение.
Мне никогда не придётся сказать это, глядя тебе в лицо, и поэтому я скажу так.
Как говорила по телефону раз в год 4 февраля, когда широкий глубокий нетерпеливо бодрый голос спрашивал, как дела По-По-По-ля? (Вообще-то не заикается, но иногда заикался.)
Что за прозвище такое? Нет такого.
Не интересуясь ответом совершенно, начинал гудеть стихи – и это не удивляло. Чего не бывает! Бывает Дед Мороз Юрий Гагарин бывает БрежневЛенин бывает (до шести лет думала это одно)
И вот этот голос – как в аленьком цветочке Кокто.
Сам по себе голос. Так я скажу тебе, Голос, мне жаль, что это правда, мне жаль, что у тебя не хватило воображения увидеть меня.
Но сырой весёлый сочащийся корчащийся кусочек мяса, которым жило-было (во) мне твоё равнодушие начинает сереть как питерское утро затихает угасает
Скоро я прощу тебя
Галерея
Заря Паблито
Такс, и утка, и коза смотрели на него покровительственно и вопросительно из сумрачных прохладных впадин комнаты.
Ослепительно-белая занавеска поднималась и падала на жарком белом ветру, прикрывая при падении туловце такса, делая его похожим на длинноносую бородавчатую карлицу в драгоценном пеньюаре.
Правый глаз открываться отказывался – запал, как у контуженной куклы.
«Вот и лежу здесь – старая кукла, плешивый пупс с потрескавшейся, отшелушивающейся краской».
Когда занавеска задиралась и солнце заливало комнатку, он стонал, и утка отворачивалась – от волнения и стыда за него.
На низкой лавочке возле его ложа сидела женщина. Когда из соседней комнаты опять раздался преувеличенно приглушённый шёпот и клёкот, содержащий риторический вопрос о состоянии больного здоровья, она брезгливо махнула рукой убирайтесь мол и заткнитесь мол. Соблюдение утреннего ритуала, несение стражи при теле было стержнем её жизни: сидела она очень прямо.
Выбор говорят они разве у меня когда нибудь был выбор с детства меня пожирал ваш огненный огонь ваш огненный пёс вот всё что я знаю
С детства как пожарная команда тычет в огонь разъярённую кишку я сувал в пасть пса бесконечные отражения какие-то лица города чьи-то груди колени щиколотки колонны профили пейзажи (городские морские сельские) и очень много женских тел (плоскогрудых пышнозадых с выпученными гениталиями длинноносых тел и в бородавках)