Живая душа - стр. 11

Показалось из-за леса солнышко – вспыхнули золотом стекла окон, покраснели припорошенные снегом крыши. Вокруг солнца яркий венец – будет мороз.

День разгорается все веселее. Даже воробьи оживились, повылазили из-под застрех[16] и труб, сидят рядышком на жердочке, нахохлившись, черные, измазанные сажей. Зима загонит и в трубу, в сажу…

Вылез из сена мохнатый пес, потянулся, позевывая, подошел к овцам, сунул морду в колоду, но получил удар в бок, взвизгнул, отошел, присел на снег, облизнулся и стал смотреть на кухонное окно. Шерсть на нем быстро заиндевела. Хозяйка вынесла псу чугунок со вчерашними щами. Он торопливо, давясь, поел и, не облизываясь, побежал снова спать в сено: холодно-холодно…

А в доме вкусно пахнет, на столе густые щи с тонким парком, чашка с горкой блинов… Хозяйка кладет ложки, расталкивает заспавшихся ребятишек. Серая кошка трется у ее ног, просит молока.

Ребятишки промывают глаза. Входит хозяин, снимает шубу, неторопливо обрывает с бороды сосульки…

Загляни в окно любого дома, и сквозь сетку узора на стеклах увидишь сосредоточенные лица – люди заняты едой.

Солнце пошло в обход, таится – низко висит над лесом и, грустное, неласковое, греть не осиливает.

Теперь огородами и помойками завладели сороки и воробьи. Скорее насытиться и спрятаться от лютой стужи. Торопиться нужно, а то все замерзнет, и того, что есть, не достанется: схватит мороз – тогда не очень-то возьмешь клювом. Все кормятся у человека, и человек греет всех.

Бежит и бежит день. Тишина. Разве что какой-нибудь мальчишка без разрешения матери высунет нос на холод, да и то ненадолго – снова на печь, забавляться с котятами…

Зима, мороз, стужа…

Почти месяц небо густело весенней синью, а тепла не было. В теневых местах и там, куда солнце не добиралось, снег становился зернисто-сыпучим, а на припёках он медленно плавился. В долгие ослепительные дни тяжелели и уплотнялись сугробы, а ночами наплывал из лесных дебрей стойкий холод и заново схватывал снег, образуя корку – чарым…

Свет только-только размыл черноту над домами, когда Денис с отцом закончили хлопоты по хозяйству. Смахивая со лба пот, отец прикрыл рукой поясницу и с трудом разогнулся.

– Опять в спину стреляет, – пожаловался он, – а время горячее: чарым – копытным беда. Бери-ка ты снегоход и прокатись с Костей или Андреем по нашему участку, погляди, что к чему. Оружие не трогай: охота закрыта, а лишние разговоры нам не нужны. Захвати переговорник. Я буду спину лечить, отлеживаться, если что – выходи на связь. Да поосторожней там…

Последних напутствий отца Денис уже не слышал, торопясь под навес, к снегоходу. Объехать за отца-егеря[17] охотничий участок для него радость: во-первых, сама по себе езда на снегоходе – удовольствие; во-вторых, в диком лесу всегда таится что-нибудь необычное.

Костя, деревенский друг, наверняка был чем-нибудь занят – его без дела не оставляли, а время не терпело: к середине дня солнце отпускало снег – не шибко раскатишься и на снегоходе, потому Денис и приткнулся к воротам соседей, у которых отдыхал на весенних каникулах Андрей, семиклассник из города. Еще лет пять назад, при первом приезде Андрея к родственникам, Денис с ним крепко сдружился, даже несколько раз ездил в город гостить.